Осиное гнездо

— Так вот, я как представитель президента…, — Дискалюк так разволновался, что начал заикаться. — Я приказыва-а-ю, н-нет, ппро-шшу о-отоо-бедать со мммной в ре-есторане се-егодня веч-чером.

— Хорошо, только упокойся, представитель президента, а то совсем съедешь, и дома не узнают тебя. В семь часов вечера встречаемся у входа в ресторан «Ласточкино гнездо». Только брюки отгладь и туфли поменяй, — наставляла Зоя.

— В нашем синатории нет утюга, — уже членораздельно сказал Дискалюк.

— Ох, и беда мне с такими кавалерами. Показывай, где живешь, я сама приведу тебя в порядок.

— А где ты возьмешь утюг.

— Я тобой буду гладить. Ты сам как утюг, — сказала Зоя и снова рассмеялась. Дмитрий Алексеевич не обижался, потому что голос у Зои был нежнее звоночка на шее овец, пасущихся на полонинах Раховщины.

«Эх, если бы Зою сманить туда на эти полонины, повести ее на самую вершину и попросить, чтоб она там захихикала, вот был бы резонанс. А я надел бы кожушок и суконную шляпу, стал бы рядом, высоко поднял голову, так чтоб глаза в небо. А художник наш Сисько внизу патрет бы рисовал: я и Зоя. После нас осталась бы картина — выдающееся произведение искусства… всех времен и народов».

— Госпожа Зоя! поедем со мной на Раховщину. У меня там полонины в моем распоряжении, я прикажу художнику, и он патрет твой нарисует, и этот патрет мы во Францию пошлем… на Лондонскую выставку.

— Лондон в Англии, грамотей.

— Какая разница, где, был бы патрет.

8

Зоя пошла к кавалеру в номер, вычистила и отгладила костюм, даже пуговицу перешила на пиджаке, потому что на животе не застегивалась. А туфли он сам натирал носовым платком до блеска.

В ресторане «Ласточкино гнездо» они были ровно в семь часов вечера. Дмитрий Алексеевич предоставил право Зое заказать все блюда, какие только были в знаменитом ресторане. Официанту пришлось приставлять еще один столик, чтобы вместить весь заказ на двух особ.

Когда заиграла музыка, Зоя пригласила кавалера на танец. То ли от полноты, то ли от природной неуклюжести он танцевал, как не тренированный слон и когда она его все же раскрутила, грохнулся на пол. Два стула сразу превратились в труху, а столик, за которым сидела одинокая дама, опрокинулся ножками кверху.

— О, Боже мой, это наверняка, преисподняя, — умирающим голосом произнес кавалер. — Бросьте мне веревку, чтоб я мог зацепиться.

Зоя попыталась его поднять, но великан даже не пошевелился.

— Помогите, что вы сидите, — сказала одинокая дама, потому что Зоя, мучимая стыдом, не могла произнести ни слова. От последнего столика поднялись три моряка, подошли к лежащему танцору, взяли его за руки, и поставили в вертикальное положение.

— Благодарю вас, джентльмены, — сказал Дискалюк, открывая глаза. — Зоя, достаньте мой кошелек из внутреннего кармана пинжака, извлеките три бунажки по сто долларов и отблагодарите этих вивчарей. (пастухи овец).

Зоя покраснела до ушей. Слово «пинжак» так резануло ухо, что она готова была расплакаться. Однако она ловко просунула ручку во внутренний карман пиджака, извлекла целую пачку долларов, отстегнула каждому по сотне и вдобавок кивнула головой в знак благодарности.

— Спасибо дитя мое, — выдавил из себя Дискалюк.

Моряки переглянулись, а один самый высокий и симпатичный, улучив момент, тихо спросил у Зои:

— Это ваш дедушка?

Зоя посмотрела на него уничтожающе, фыркнула, моряки от скромности тут же испарились.

— Положи мне руку на плечи, увалень несусветный и пойдем к своему столику.

Кавалер попытался встать и в это время страшно заохал. Подбежали два официанта, взяли его под руки, и все втроем направились к столику.

— Налей мне бокал коньяку, — сказал он Зое. — Копчик болит, повредил, видать. Надо залить эту боль.

Зоя налила: пей, Димочка.

— Ишшо один.

— Так много? А кто тебя домой потащит, у тебя вес больше тонны, — испугалась Зоя.

— Я сам потопаю своими ножками… после третьего бокала. Ты не знаешь, как пьют горцы, так вот, гляди! Я еще и песню тебе спою, хочешь? Так вот слушай:

Ой, Маричко, в вечери, в вечери!Расчеши мне кучери, кучери, кучери!

— Кудри, что ли?

— Да, кудри.

— Так ты же лысый. А что значит «в вечери?»

— Вечером, темнота, — сказал Дмитрий Алексеевич с обидой в голосе. — Сегодня, как только вернемся из ресторана, ты возьмешь расческу, и будешь мне расчесывать мою шевелюру, а потом я твою.

— Какую?

— Ту, что внизу и наверху, по очереди.

— Фи, ты наверняка, импотент. Такие жирные бирюки, как ты ни на что не способны. Так что не говори гоп, пока не перескочишь.

— Посмотрим.

9