Осиное гнездо

— Тогда я предлагаю тост за Диск, положенный в люк, — произнес Замусоленко нетвердо стоя на ногах. Он провел ладошкой по сивой, коротко стриженой бородке. — И, кхе — кхе, за его успехи в развитии экономического потенциала Запорожской области.

— Закарпатской области, — поправил Тонконожко.

— Извиняюсь и прошу, экскьюз ми, или, лучше сказать пардон, — Замусоленко философски улыбнулся и за весь нарочитый каламбур речи и философскую усмешку заслужил аплодисменты всех пятнадцати человек, кроме Аси. — Так вот, значит, за экономический потенциал, который, прямо надо сказать, замер у нас на независимой Украине. Мы стали независимы, хотя я считаю, что это сугубо философское понятие, и экономика стала независимой. Экономика замерла, а мы еще дышим, слава Богу. И потому такие люди, как Дископадлюка, извиняюсь, Диск, положенный в люк, представляют на сегодняшний день особую ценность, я бы даже сказал национальную гордость. За вас, мой дорогой, как вас звать-то?

— Дмитрий Алексеевич, — подсказал кто-то.

— …за вас, Дмитрий Алексеевич! Вы щедрый человек и добрый человек. Знаете, господа, наука тоже в бедственном положении, я бы добавил, катастрофическом положении. В особенности мы, ученые. Я три последних месяца сидел на картошке; я, правда, люблю печеную картошку, но мой несовершенный организм, требует мяса, рыбы, масла и молока, пущай порошкового, потому как цельного днем с огнем в городе не сыщешь. Многие мои коллеги драпанули на запад и там процветают, или, как говорят в народе, цветут и пахнут, ну а мы, здесь сидящие, не меняем Родину на сытый желудок. Это наш маленький патриотический подвиг. Он будет оценен потомками. Это совершенно точно. Спасибо, Дмитрий Алексеевич, за вашу так сказать, экономическую поддержку. Вы поддержали нас, а, следовательно, поддержали отечественную науку. Дайте, я пожму вашу руку.

Растроганный Дмитрий Алексеевич вскочил, схватил худую кисть руки ученого обеими ручищами, потряс так, что у Замусоленко очки свалились, и горячо выпалил:

— Я готов внести скромный вклад в развитие отечественной науки в размере сорока, нет, пятидесяти тысяч долларов США! — Тут раздались бурные, долго не смолкающие аплодисменты. — Я, как только вернусь домой, тут же перечислю деньги на ваш счет, либо выделю наличные из своих сбережений. Как прикажете, так я и сделаю.

— И то, и это хорошо, — сказал Замусоленко и едва не прослезился.

— Наличные лучше, они не облагаются налогом, — сказала седая дама, которая ведала экономическими вопросами в коллективе ученых.

— Ты поищи еще кого-нибудь, кому бы понадобилась ученая степень, — шепнул на ухо Дискалюку Тонконожко. — Мы это дело обмозгуем и провернем.

Дмитрий Алексеевич задумался, потом схватил пальчики Аси и с некоторой дрожью в голосе, произнес:

— Вот моя супруга, она ходячая энциклопедия, Московский университет окончила лет пять тому, я финансирую все расходы, связанные с подготовкой и защитой ее докторской диссертации.

— Нет, нет, что вы. У меня к этому свое особое отношение… короче, я не хочу, и не буду защищать никакой диссертации. Купить в наше время все можно, но мозги не купишь.

— Очень умно, очень тонко сказано, уже за одно это высказывание следует привлечь вас к научной работе, — сказал Тонконожко.

— Мне симпатичны ваши взгляды, — произнес Замусоленко, — но мне кажется… имея такого мужа, вы можете иметь все, что захотите.

— Мы еще…, — начала Ася и запнулась, — … не обговаривали этот вопрос в узком кругу. Я, конечно, польщена вашим вниманием и подумаю над этой проблемой. Есть люди, которые, если за что берутся, то отдаются этому с потрохами. Я отношусь к таким людям. А в данное время, я не могу себе позволить этого.

— Браво! — воскликнул Замусоленко. — В вас сидит кропотливый ученый с прекрасной перспективой. Как только решитесь посвятить свою жизнь науке, обязательно к нам приходите. Вас ждет успех, уверяю вас.

— Ты просил десять мульонов на строительство дамб, но мне удалось выбить для тебя только пять, — сообщил Токоножко Дискалюку. — К самому Вопиющенко ходил. Долго носом крутил, каналья, но я знаю его слабые места. Ты, тама, часть из этих денег, преврати в зеленую наличку, чтоб хрустели и при случае привезешь к нам, мы тоже должны развиваться, не сидеть же нам на картошке, как эти ученые.

— Как всегда, — неопределенно ответил Дмитрий Алексеевич.

— Ты у мене смотри! я за тебя горой — цени.

49

К двенадцати ночи, хоть еще не все было выпито и съедено, ученые, как и простые смертные, засобирались по домам. После прощальных объятий и поцелуев, сдобренных спиртным, все расселись по машинам и разъехались в разных направлениях.

Ася вошла в номер своего покровителя с тем, чтобы уложить его, а самой вернуться к себе, во избежание нежелательных для нее объяснений, связанных с более тесным контактом между ними, как мужчиной и женщиной.

Дмитрий Алексеевич был изрядно подвыпившим и необыкновенно покорным; она поняла, что может делать с ним все что угодно, и когда они вошли в его номер, тут же уложила его в постель, а он, недолго думая, как говорится, тут же засопел, а потом и захрапел.