Осип Мандельштам. Фрагменты литературной биографии (1920–1930-е годы)

По понятным причинам (авто)цензурного характера у нас нет прямых антисоветских высказываний Ахматовой 1920-х годов. Представляется, что ее неприятие «трагического Октября»[167]

и его последствий восходит к тому идейному комплексу (уместно назвать его «религиозно-патриотическим»), на который чутко указывал еще в 1915 году в известной статье об Ахматовой Н.В. Недоброво, говоря о том, что Ахматова «во многом выражает дух» «русского молодого поколения, к которому принадлежат почти все рядовые и младшие офицеры нашей армии и которое, таким образом, выносит на себе светлое будущее России и мира»[168]. Именно политический

характер неучастия Ахматовой в советской общественно-литературной жизни реконструируется из ее суждений, высказанных по другим, казалось бы, поводам. К1926 году относится записанное в 1933 году свидетельство М.В. Борисоглебского о встречах с Ахматовой в Фонтанном Доме:

О политике не говорили, и хлебные пайки не были предметом наших суждений. Только однажды скользнуло, как тень от пролетевшей птицы, обычное для наших лет. <…> в конце нашего разговора было сказано идущее от обыкновенного:

– <…> Вот на [Шереметевском] дворце [двуглавых] орлов сбивают. Как это глупо. Весь стиль здания пропадает. Терпели же они девять лет, и что им вздумалось…

Говоря это, она мешала уголья в печи и с ними как будто мешала горящие уголья в себе. «Стиль здания» был, конечно, условностью[169].

28 апреля 1928 года Лукницкий, гуляя с Ахматовой, посещает по ее желанию единоверческую Никольскую церковь на улице Марата (быв. Николаевской) и записывает ее слова: «Дорогой А.А. говорила о православии и сказала, что хочет переходить в единоверчество, хоть и нехорошо изменять чистому православию. Но очень уж оно изменило самому себе, а в единоверчестве – крепость и неизменность остались прежними»[170]

. Современный исследователь, изучающий взаимоотношения РПЦ и единоверчества, рисует картину, восстанавливающую для нас ближайший политический контекст высказывания Ахматовой и ее желания посетить службу именно в Никольском соборе:

Осенью 1927 г. в Ленинградской епархии возникло так называемое иосифлянское движение (или Истинно-Православная Церковь), получившее свое название по имени Ленинградского митр. Иосифа (Петровых) и вскоре распространившееся на значительную часть страны.

Иосифляне представляли наиболее сильную и сплоченную часть более широкого движения «непоминающих», оппозиционного церковной политике советской власти и заместителю патриаршего местоблюстителя митр. Сергию (Страгородскому). Уже в декабре 1927 г. община Никольского собора (как и приходы других единоверческих храмов Ленинграда) во главе со своим настоятелем о. Алексием Шелепиным присоединилась к иосифлянам и вышла из подчинения митр. Сергия[171].