Оскар за убойную роль

– Юля!! – вполголоса рявкнул Валерий Петрович. Рявкнул не оттого, что потерял терпение – терпение его было почти безграничным, а потому, что его рык, как он знал из всего опыта прошедшей семейной жизни, это единственный способ охладить бывшую жену. Затем он взялся обеими руками за худенькие плечи Юлии Николаевны и хорошенько встряхнул ее. Та заморгала, с опаской поглядывая на полковника. – Юля, – повторил он спокойно, – слушай меня внимательно. Мне нужно знать, как Таня провела последний день. Что она делала. С кем встречалась.

Юлия Николаевна испуганно слушала его. Испуганно и послушно.

– От этого зависит ее здоровье. И жизнь. Мне – нужно – знать, – произнес он раздельно. – Ты понимаешь это или нет, черт тебя побери?! – И он еще раз встряхнул бывшую жену за плечи.

Юлия Николаевна съежилась, опустила голову и пробормотала, глядя в сторону:

– Она все равно не станет говорить с тобой обо всем.

– Почему?

– Потому что есть вещи, которые с мужчинами не обсуждают.

– Что ты хочешь сказать? – быстро и испуганно спросил Ходасевич.

– У нее должен был родиться ребенок, – тихо и грустно произнесла Юлия Николаевна. – А теперь… Теперь его нет.

– Но ее не…

– Нет, ее не насиловали, если ты это имеешь в виду.

– Слава богу, – вырвалось у Ходасевича.

– Да уж…

– Юля, ты понимаешь, что мы должны узнать, кто это сделал?

– Зачем? – тихо спросила Юлия Николаевна.

– Затем, что этих негодяев нужно найти. И наказать.

Валерий Петрович знал, что иногда на Юлию Николаевну полезно кричать. После его вспышек бывшая жена обычно становилась способна на диалог и даже высказывала на удивление конструктивные идеи. Вот и сейчас…

– Давай сделаем так: я сама поговорю с Танечкой, – вдруг спокойно и здраво предложила Юлия Николаевна. – Естественно, после того, как она придет в себя и будет готова к подобному разговору.

Полковник не мог не согласиться, что это разумно.

– Поговоришь ты? Ну, хорошо. Но только, Юлечка, – сказал он мягко, – я тебя прошу: выясни все, что с ней стряслось. И не забывай о деталях.

– Ты еще будешь меня учить, – фыркнула Юлия Николаевна, – как разговаривать с собственной дочерью!

Суббота, утро.

Валерий Петрович

Он прибыл в больницу в десять, и Юлия Николаевна опять не пустила его к падчерице. Она провела в палате у Тани всю ночь. Бог знает, на какие подвиги самопожертвования была готова Юлия Николаевна, когда ее дочь оказывалась в опасности.

– Пойдем попьем кофе, – участливо предложил Валерий Петрович. – На тебе лица нет.

– Еще бы! – фыркнула бывшая жена. – Ты-то спокойно спал! А я ночь напролет провела у постели больного ребенка!

«Бог ты мой, – подумал Ходасевич, – и эту вздорную женщину я когда-то любил…»

От кофе тем не менее Юлия Николаевна не отказалась.

Они спустились вниз, в больничный кафетерий. Там в автомате продавался эспрессо. Юлия Николаевна заняла позицию за столиком, Валерий Петрович принес два пластиковых стаканчика – ей и себе.

– Как Танюшка? – спросил он и отхлебнул из стаканчика.

Кофе оказался на удивление неплохим. Юлия Николаевна тоже сделала глоток и ответила:

– Ей уже лучше. Сейчас она спит. Температура спала. Кроме того, вот.

Бывшая супруга достала из сумочки и торжественно водрузила на стол несколько листов, вырванных из еженедельника. Листы были густо исписаны с обеих сторон почерком Юлии Николаевны – округлым, ровным почерком бывшей отличницы.

– Что это? – Валерий Петрович кивнул на листы.

– На рассвете Танечка проснулась. И мы с ней долго говорили. Она мне все рассказала. Все, что случилось с ней вчера. И даже больше. Потом, когда она заснула, я все записала.

– Спасибо тебе, Юля, – с чувством произнес Ходасевич.

– Если бы ты знал, сколько бедной девочке пришлось пережить!.. – покачала головой Юлия Николаевна. Ее взор затуманился слезами. – К ней и из милиции приходили.

– И что?

– Я их не пустила. Сказала, что Танечка спит.

– Я возьму это. – Полковник потянулся к листам.

– Да уж, бери. Кроме того, – бывшая супруга порылась в сумочке и выложила на стол цветную фотографию, – возьми это. – Последнее слово Юлия Николаевна произнесла таким тоном, словно речь шла о жабе или о крысе.

На фото был изображен молодой, розовощекий, улыбающийся парень.

– Кто это?

– Бывший ухажер Тани. Он ее предал. А ведь она носила от него ребенка! Татьяна хотела порвать фотографию, но потом сказала, что она может понадобиться тебе.

Валерий Петрович придвинул к себе густо исписанные листки и фотографию.

– Юлечка, может, тебе поехать поспать? – мягко предложил он. – Ведь ты сама говоришь, Тане лучше. Мне тоже в справочном сказали: «Состояние средней тяжести».

– Может, и правда? – неожиданно согласилась Юлия Николаевна и зевнула.

– Давай. Я поймаю тебе такси.

Бывшая супруга вдруг ощетинилась:

– Это только ты со своей военной пенсией можешь шиковать! А я поеду, как все нормальные люди, – на метро.

…Когда Юлия Николаевна ушла, Валерий Петрович не смог скрыть вздох облегчения. С ней все-таки было очень тяжело.

Ходасевич взялся за листки, исписанные рукой бывшей жены. Бегло просмотрел их. Взгляд вычленил главное: