ОСКОЛ. Особая Комендатура Ленинграда

Спустившись вниз, мы остановились около ржавой балки, поддерживающей грузный свод. У железного основания конструкции отряд разделился — Костю и «гопника» Мальцев послал в обход. Но видать уж день такой выпал Косте — в темноте он упал и разбил прибор. Мальцев почему-то воспринял разбитие как должное, брызнул светом фонарика по осколкам и отошел.

Когда пошли вперед, я заметил, что мои спутники изрядно опасаются чего-то. Не верить в эти страхи не было повода, и вместе со всеми я слушал подлые скрипы и шорохи, вжимался в бетон, маскируясь, и нервно вскидывал автомат, завидев подобие чего-то движущегося — даром, что патронов не было. Мы без проблем дошли до узкоколейки, смыкнувшись только раз, когда Мальцев вляпался в синюшную пакость, мигом съевшую его сапог.

«Железка» виднелась метрах в пятидесяти. Полотно частью просело, частью наоборот — вздыбилось, делаясь похожим на убитого врасплох ребристого змея. Вагонетки с грунтом лежали около рельс, и неподалеку от проходного щитавиднелся безнадежно поломанный вагончик. Давила тишина и показалось вдруг, что спрятался в ней кто-то страшный с длинными руками наизготовку.

— Чё там интересного? — присел рядом «гопник», обративший внимание на мое усердное вглядывание.

— Да не по себе как-то.

— Ничего, не дрейфь.

И ушел. А я остался думать, что у него произошло с лицом. Хотя, какое там лицо — пародия на человека. Я отложил загадку на потом. Не время отгадывать, да и народ подтягивался, готовясь к последнему рывку.

Неширокая полоска перемешанной с камнем земли, десяток бревен, раздавленное кресло. Все. Что в таком пейзаже нервировало подземный осназ — тяжело догадаться. Но с этим занятием я давно покончил и безропотно подчинился указаниям: не оглядываться, на бегу кричать, а если рядом бегущий упадет — не останавливаться ни в коем случае.

Первый, пошел! Второй, пошел! Вперед!

Чавкает под ногой вязкий грунт. Бежать!

Подлетает вверх сбитое Лиходеем кресло. Вперед!

Спина Мальцева исчезает, как сбитая ростовая мишень, и я, сходу забыв наставления, кидаюсь к нему.

Чья-то рука удерживает меня и бросает вперед. Бросает очень метко, прямо к неведомо откуда взявшейся дрезине. Взобравшись на нее, я обнаруживаю еще пятерых. За мной прыгнул Костя, и железная телега тронулась, проехав метров двадцать. Мальцев показался минуту спустя.

Он шел очень медленно и, не подходя вплотную, остановился. Дрезина ощетинилась оружием. Капитан воспринял это спокойно. Более того — снял пояс с наплечными ремнями и положил перед собой. Костя, не отрывая взгляд от командира, осторожно включил прибор.

— Все нормально, — облизал он пересохшие губы.

Горииванов опустил пистолет.

— Мальцев, ты?

Подавшись вперед, майор не сводил глаз с одинокого силуэта на рельсах. Огнеметчики разглядывали капитана с не меньшей цепкостью.

Капитан посветил фонарем себе в лицо:

— А то!

Наверное, только здесь, среди этих сумасшедших людей, мог вызвать лихую радость подобный ответ. Мальцева подхватили, усадили, заставили хлебнуть из фляги, и Костя погнал дрезину, весело напевая, как Мустафа из киношки «Путевка в жизнь».

Уже у ворот, практически возле долгожданного выхода из подземелья, возникло неожиданное препятствие. Кто-то невидимый за железной ставней требовал пропуск и на лингвистические упражнения с нашей стороны отвечал нудным «положено по инструкции».

Все злились, особенно «гопник», чьи способности возводить построения из непечатных фраз приближались к мальцевским. Когда он замахнулся чтобы жахнуть «финкой» в дверь, та открылась.

— Мальцев, где тебя черти носят? — раздался уставший голос и темноту осветил факел в руках лысого майора.

Глава 5

«Декабрист»

— Я смотрю, ты здоров спать, а, Саблин?

Комната, в которой мы расположились без «докладывающего наверх» начальства, была квадратной, с множеством окон и углов, в одном из которых устроился на табурете «гопник». Удобно так устроился, со вкусом.

Длинная тень Ерохи качнулась.

— Устал, — ответил я, сдерживаясь. — Ты по делу спрашиваешь или как?

— А я так, — он закинул ногу за ногу, — интересуюсь по привычке.

Меня его «привычки» раздражать стали. Сидит, как репей в сандалете, и еще изгаляется.

— С какой целью интересуешься? Активист, что ли?

«Активист» попал в точку. За секунду слетев с табурета, Ерохин направился ко мне, сунув руки в карманы.

— Слышь, ты, — он с грохотом опрокинул попавшийся на пути ящик, — крыса комендатурская…

Оскалившись, я двинулся навстречу и, уже сцепившись с Ерохой, услышал рык влетевшего в комнату Мальцева:

— А ну, потухли оба! Разойтись!

— Брэк, — хмыкнул один из наблюдавших за сценой «плутоновцев».

Мальцев пообещал гауптвахту всем, лично Ерохе пять лет «без права переписки», а мне велел собирать вещи и убывать в распоряжение майора Берендеева.

— Во — он в том здании, на первом этаже, — добавил он и, пропустив молодую врачиху, повел ее к несчастному Лиходею.