Осколки. 12 удивительных ситуаций

Бабушка, вздохнув, углубилась в книгу и на удивление больше не вмешивалась в их разговор. А они, ощутив непонятную общность, нашли в себе интересных собеседников, то ли дополняя друг друга, то ли откликаясь на желанные импульсы. Санна смеялась значительно чаще Родиона, но и он часто улыбался и с удовольствием шутил. Оба, как оказалось, много читали и с интересом пересказывали любимые места. В общем, темы находились как-то сами собой. Пока Родион не заговорил о живописи и не почувствовал изменения в настроении Санны. Она стала тише и спокойнее. Даже когда она сказала, что хотела бы увидеть работы Модильяни и французских импрессионистов, он еще ничего не понял. Он предложил принести ей альбом с репродукциями, и тут она совсем сникла:

– Я не смогу это увидеть. Я не вижу.

– Как это? – спросил он.

– Я незрячая, неужели непонятно?

– Ты ничего не видишь? – с волнением спросил он. – А как же ты книги читала?

– Бабушка, – еле слышно произнесла она.

– Бабушка, пошли домой, – и она тут же встала.

Бабушка с трудом поднялась и, кивнув ему головой, взяла Санну под руку. Они пошли к выходу из сквера.

Родион остался один. Изменения произошли быстро, и он был оглушен ими. И все же другие изменения, в нем самом, были более существенными. На них, на этих новых ощущениях он был сосредоточен, понимая, что должен их закрепить в своем сознании. Они уже стали частью его истории и очень важной истории и уже стали очень дороги.

Когда я проходил мимо него, он сидел, облокотившись на колени и держа голову в руках. Почти эмбрион. Вначале я подумал, что он плачет, как тогда в метро, но он был просто погружен в себя, что не удивительно при его чувствительности и сентиментальности, свойственной людям, пережившим много обид. В этот раз все было по-другому. Так уж получилось, что Санна в его сознании стала самым прекрасным из достижимых явлений. Именно достижимых, потому что в его положении ожидать, что такая красивая девушка будет общаться с ним, выброшенным жизнью на станцию «Тупик» и смирившемуся с этой конечной остановкой, будучи совсем молодым и, по сути, только начинающим жизнь, раньше могло быть только сюжетом его фантазий.

Понятно, что в этой ситуации он прокручивал всю встречу с Санной вновь и вновь: переживая, волнуясь, радуясь и даже улыбаясь. Впрочем, не забывал он взглянуть отстраненно и оценить себя со стороны. Кому не хочется выглядеть лучше?

Удивительно было то, что он несильно волновался из-за неловкости, возникшей в конце. Он даже не придавал ей значения, чувствуя, что доброта и понимание Санны не оставят следа от нее.

Следующий день, особенно к вечеру, очень напоминал предыдущий по той тревоге и беспокойству, смешанных с нетерпением, которые он испытывал. Правда, он вымыл волосы, причесался и выглядел довольно опрятно, но, глядя в зеркало, он чувствовал себя немного обманщиком. Низкий лоб в следах от угревой сыпи, серые невыразительные глаза с русыми бровями, тяжеловатый нос, маленькие бледные губы и безвольный подбородок, субтильное тело, не знавшее физических нагрузок, сутулость и пятна, пятна, пятна. Везде. На руках, на лице, по всему телу. Это он. И она, которая могла бы сниматься в кино, быть на обложке журнала, ездить в дорогой машине и быть в числе избранных удачей. Но он собирался к ней. Им двигала надежда, упрямство и отчаяние все потерять. Именно все, ибо вся его жизнь была сконцентрирована сейчас в Санне.

Он встретил их гуляющими под руку. Санна ответила на его приветствие спокойно, но немного настороженно. Бабушка просто улыбнулась. И они пошли дальше, а он остался стоять в растерянности. Правда через пару шагов, Санна остановилась и, повернувшись к нему, спросила:

– Ну, где ты? Идешь?

Он с облегчением выдохнул и присоединился к ним. Шли молча, пока к Санне не вернулась ее прежняя игривость, и она не начала рассказывать о «Золотом теленке» Ильфа и Петрова, который она слушала в записи на диске. На этой знакомой обоим теме они нашли единодушное общение, плавно шедшее дальше и дальше, пока Санна не предложила присесть на скамейку. Ему и самому этого хотелось, так как бабушка молчаливой совестью висела на руке у Санны, а напрягала его.

Как только они сели, Санна заявила:

– Родион, а ты обманщик. – И улыбнулась.

– Почему?

– Ничего ты не ремонтировал плеер. Ты купил новый.

Он смутился и покраснел, застигнутый врасплох точностью разоблачения.

– Ну что ты молчишь? Ведь так?

Ему нечего было сказать.

– Я сразу поняла. Мой плеер поцарапан сзади. Я ножницами открывала крышку, чтобы поменять батарейки, а на этом нет царапин. И поролон на моих наушниках стертый, а на этом новый и пахнет. Обманщик. Зачем ты это сделал?

– Ну, я хотел как лучше. А старый плеер не ремонтировался.

– Ладно, спасибо тебе большое, но, пожалуйста, не обманывай меня больше.

– Конечно, извини.

Она звонко засмеялась.

– Какой ты смешной Родион.

– А ты очень красивая.

Она опустила голову и замолчала. Возникла неловкая пауза.

– А хотите, Родион, пойдем к нам пить чай? – Вдруг появилась бабушка.

– Ну, я не знаю. Может, это неудобно?