Осколки эпохи Путина. Бюрократия против нации

Путин, оказывается, восстановил суверенитет России. Особенно в Чечне. Мол, там решили жить в РФ. И на том спасибо, больше мы не должны иметь никаких претензий. Ни к Чечне, ни к Путину. Что Чечня живет по бандитским законам, так на это не надо обращать внимания. Там у них «региональные особенности». Именно особенности позволяют наделять главаря бандитов званием академика и званием Героя России. «Минимизирована активность негодяев, которые истребляли и чеченский народ, и нападали на другие регионы страны», — говорит Сурков. И будьте довольны. Можно было бы сказать даже, что активность негодяев «оптимизирована», и тоже испытать радость за талантливость нашего президента.

«Политика Президента Путина очень ясна. Она изложена и в его посланиях, и в его выступлениях на самые разные темы». Точно! Разве политика может оцениваться по делам?! Никак нет. Главное слова. Например, сказал президент о демографической катастрофе в 2001 году — и будьте довольны. А что после этого Россия потеряла еще 5–7 млн. коренного населения, так это к словам не относится.

Путин цитировал Ивана Ильина. И Сурков цитировал. Кто, спрашивается, читал? Никто. Путин, скорее всего, просто цитировал Суркова, который по контексту подобрал нечто из сочинений философа-монархиста, а потом из той же «нарезки» процитировал нечто для своих партийцев.

Откуда такая уверенность, что Сурков не читал Ильина? Ведь он его цитирует! Да просто Ильину впору в гробу переворачиваться от речей Суркова, где имя философа поминается всуе — в прямом противоречии со всем его творчеством. Сурков примерял понятие «ведущий слой», использованное Ильиным, который наверняка назвал бы сурковский «слой» шайкой разбойников.

Понимание «ведущего слоя» у Суркова сводится к двум группам — воровской буржуазии и продажной бюрократии. Презрительно характеризуя эти группы, Сурков, тем не менее, именно в них видел лидерские качества и объект для воспитания. Кто должен этим воспитанием заниматься, ясно не вполне. Но можно с хорошей достоверностью предположить, что тех и других научат любить Родину кремлевские комиссары — те, перед кем, собственно, выступал Сурков. Правда, исходя из того, что эти комиссары как раз и являются альянсом скоробогачей и чинуш, повязанных меж собой коррупцией, они сами решат, где для них Родина и что в ней стоит любить.

Ильин писал о национальной диктатуре, а Сурков пекся о режиме либерально-олигархического живодерства; Ильин думал о судьбе русского народа и мечтал о возрождении русского «ведущего слоя», а Сурков думал лишь об условиях для олигархического произвола, творимого «по закону», и об интернационале инородцев во власти. Ильин разрабатывал проект русской солидарности; Сурков мечтал о соревновательности (кого? чего?) применительно к режиму олигархии. Ильин чаял пришествия монархии, Сурков — деспотической власти, под сенью которой в России должны разграбить все, что еще не разграбили.

Еще один из авторов, вдохновляющих Суркова — поэт Иосиф Бродский, получивший Нобелевскую премию за англоязычные стихи, но почему-то имеющий среди либеральной публики репутацию «нашего». Забавно, что Сурков цитировал вовсе не стихи Бродского, а рассуждения поэта об экономической войне и финансовом порабощении стран Восточной Европы. Банальные мысли. Сурков использовал их для обоснования ценности суверенитета. Ему вся история России — пустяк, а Бродский — ценный источник мудрости! Поэтому волей-неволей понимаешь, что суверенитет для всей этой публики — значит всего лишь вотчину доморощенной олигархии. При этом Россия для мира становится тем, чем является для России Чечня — зоной свободной охоты, где главная добыча принадлежит местным «егерям», но и заезжим охотникам достается немало. И только стране не достается ничего.

Плюрализм в одной голове — обычный признак прохиндеев и шизофреников. Как понять защиту суверенитета в сочетании с неким «прагматическим моментом»: «если мы не будем открытым демократическим обществом, если мы не будем широко интегрироваться в мировую экономику, в мировую систему знаний, то мы не получим доступа к современным технологиям Запада, без которых, как мне представляется, модернизация России невозможна». Совместить два «вдохновения» — глобализацию и суверенитет — можно только одним способом: рассматривать суверенитет не как исторически данную самобытность и независимость от внешнего мира, а как фактор конкурентной борьбы, который «наши» олигархи могли бы использовать в соревновании с «их» олигархами. Это просто выгодно. И поэтому у нас нет врагов, а есть только конкуренты: «Один известный политолог удачно сказал, что из нас хотели бы сделать службу безопасности по охране их трубопровода, проходящего по нашей территории. Думаю, в целом, это так. Это не значит, что они враги. Нет, они конкуренты».