Осколки ледяной души

Спутница была то, что надо. Из этих самых — задурелых телок, так обожаемых им и его другом Кирюхой. Это Степан вычислил мгновенно, по тому как она взглянула на него сквозь ресницы, как затрепетала ноздрями и как тут же принялась поправлять длинные волосы, рассыпанные по плечам.

— Вероника, — пропела она томно, знакомясь с Татьяной и Степаном, дождалась ответного приветствия и продолжила солировать:

— Мне очень приятно, знаете! Шурик мне так много о вас рассказывал.

О ком конкретно рассказывал ей Шурик, она не уточнила, но косила в сторону Степана со знанием дела. Шурик, или по версии Верещагиной — Санечка, игривость ее взглядов молниеносно уловил, занервничал, задергался, скупо поговорил с супругой о дочери и поспешил смыться. В их сторону он больше даже и не взглянул, зато Татьяна с него глаз не сводила. Вздыхала тяжело и протяжно каждые три минуты и, кажется, совсем забыла, зачем и с кем она здесь.

Степан еле дожил до последнего аккорда, тут же заторопился убраться в туалет, а когда вернулся, застал в фойе душещипательную сцену.

Верещагина говорила со своим бывшим мужем и даже немного позволила себе поплакать.

— Как ты мог?! — громким шепотом восклицала она, хватая его за рукав дешевого пиджака. — Как ты мог променять меня на эту шлюху?! Посмотри, на кого ты стал похож!!!

— Я, Танюша, наконец-то стал самим собой! — воскликнул ее бывший супруг без тени сожаления. — И кофе мне по утрам в постель подают, так что сахар мне рассыпать не приходится. А что касается твоей характеристики моей женщины, то…

Степану пришлось вывернуть из-за угла, дабы не быть уличенным в том, что он подслушивает. Он вышел и вальяжной походкой пошел в их сторону. При этом он излишне плотоядно косил на декольте своей спутницы и даже несколько раз позволил себе облизнуться. Может, и лишним это было, но что-то понесло его в тот момент.

— О твоем спутнике тогда и вообще говорить нечего, — закончил Санечка с кислой улыбкой.

Верещагина промолчала. Взгляды Степана, шарившие у нее за пазухой, она уловила и стояла теперь, одеревенело сведя руки на груди. Видимо, стеснялась.

Это не могло его не взбесить. Сама же навязалась, платит ему, причем вперед. Чего же теперь стесняться?

И вот тогда он решил отработать свои деньги сполна.

— Воркуете, голубки? — Он глупо хихикнул, подойдя к Татьяне со спины. — Ну что, мы идем, киска?

У Санечки вытянулось лицо до размеров лошадиного профиля. У Татьяны покрылись мурашками и плечи, и руки.

— Д-да-а, наверное, нам пора, — с трудом выдавила она из себя и сделала робкий шажок вперед, так как Степан слишком близко подошел к ней и дышал ей в шею горячо и шумно. — Всего доброго, Санечка. Звони. Скажи Иришке, чтобы не забывала мать и…

Закончить она не успела, вернее, не смогла, мгновенно лишившись дара речи. Степан, которому эта хрень, начиная с концерта и заканчивая прощальными соплями разбежавшихся супругов, изрядно надоела, сделал следующее. Он вдруг обнял ее крепко и с силой привлек к себе. При этом руки свои он хозяйски расположил прямо у нее на груди, а губам нашел другое применение. Он начал осторожненько и вдохновенно водить своими губами прямо по ее тоненькой шейке в крупных мурашках.

— Ум-м, сладенькая… — промычал он, хотя совсем не чувствовал ее вкуса и запаха, дикое бешенство затопило все. — А кто у нас Иришка, уу-мм? Это кто у нас такой еще?

— Это, молодой человек, наша с Таней дочь! — вдруг взвизгнул бывший, а Верещагина лишь кивнула. — И попрошу!.. Попрошу вести себя!..

Его изрядно поредевшие кудряшки липли к потному лбу и щекам. Он пытался их смахнуть подрагивающими пальцами и делал это неловко и нелепо. Он чувствовал это и злился еще больше. Кончилось тем, что Санечка сунул крепко сжатые кулаки в карманы пиджака и, презрительно скривив все еще по-юношески пухлый рот, обронил:

— Вот уж никогда не подумал бы, что ты, Танюша, сможешь клюнуть на такого плохого парня!

Верещагина звучно сглотнула и с отчетливой хрипотцой в голосе обронила:

— Один-один, Санечка.

— Что?! — Ее бывший муж запрокинул голову и рассмеялся зло и неприятно. — Хочешь сказать, что это можно сравнить с моей Вероникой?! Если твой выбор обусловлен исключительно такими мотивами, то ты проиграла.

Еще минута-другая — и Степан дал бы ему в морду. Точно дал бы. Ситуацию, как ни странно, спасла Вероника.

— Че за базар? — пропела она откуда-то со спины и тут же затянула капризно:

— Шу-урик! Какого черта я жду тебя в такси уже миллион лет?! Мы едем домой или нет?!

Они, конечно же, уехали. Шумно уезжали, с сюсюканьем, похлопыванием по попке и непременными поцелуйчиками. Все это Степан с Верещагиной наблюдали, усаживаясь в ее «Мазду».

— Клоунесса! — фыркала Татьяна, злилась и никак не могла вырулить со стоянки. — Шлюха и клоунесса! Как он может водить ее в свой дом?! Там же Иришка!

Степан молчал. Он так вымотался за этот вечер, что уже сотню раз пожалел, что согласился на эту дурацкую «работу». Думал, развлечется, а выходило как раз наоборот. Психовал, раздражался и отчаянно хотел домой.

— Вот ваши деньги, — затеребила сумочку Верещагина, подвозя его к его дому.