Осколки ледяной души

Как же… Как же… Как же ему от нее отделаться?! Отделаться как-то так, чтобы не прослыть виноватым. Не быть в глазах ее и его родителей свихнувшимся мерзавцем, особенно в глазах своих. Ну что же делать-то?!

— Сыночек, иди завтракать, — позвала с кухни мать и шлепнула по его руке, таскающей с виска седые волосы. — Прекрати. Идем. Блинчики твои любимые.

— Со сгущенкой?

— Да. Иди скорее, пока не остыло.

Завтракали они все вместе в совершенном молчании. Отец отгородился от него — непутевого — газетой. Мать прятала глаза в тарелке с овсянкой. Пока его все устраивало. Хорошо бы так и продлилось, но…

— Что там у тебя за ЧП на даче?! — Газета с оглушительным хрустом улетела под стол.

— На даче? У меня? — Кирилл нервно хохотнул и слизал с нижней губы сгущенку.

— Да, да!!! На даче, едрена вошь! У тебя! — Прокуренный палец отца уткнулся ему в голое плечо. — Развел паскудство, гаденыш! Людям в глаза скоро смотреть стыдно станет! Из дома не выйдешь! На каждой улице у него по жене! На даче гарем устроил! Теперь вон еще и милиции не хватало!

Отец расходился все сильнее и орал уже в полный голос, не обращая внимания на то, что мать подскочила с места. Запричитала и принялась постукивать его по плечу кулачком.

— Что Валя?! Что Валя?! — продолжал он бесноваться, полуобернувшись на мать. — Ты меня не успокаивай и не уговаривай! Ты дитяте своему великовозрастному мозги вправь сначала! Разбаловала гаденыша!

— Валечка, успокойся! Успокойся, пожалуйста! — Мать всхлипнула, схватила с полки корвалол, быстренько открутила крышечку и принялась трясти пузырьком над рюмкой. — У тебя же сердце, ну, пожалуйста!

— Да! У меня сердце! — Отец вскочил, схватился за левую лямку майки и театрально отставил правую руку. — И у меня сердце, и у тебя! Только у нашего сына его нет! Он дожил до сорока лет почти, имеет собственный бизнес, но не имеет собственных мозгов! Хоть бы нас с тобой, мать, пожалел! Хоть бы о нас подумал! Это надо же, гарем устраивать на даче! Какие-то бабы у него там живут, потом их вдруг выносят оттуда на носилках!

Соседи… Кирилл тут же затосковал. Видели, доложили, мерзавцы…

Так, постойте-ка! Если видели, то.., то, выходит, видели все!

Нужно ехать. Немедленно нужно ехать и поговорить, допросить, вытрясти из них все по капле. Кого, когда они видели вчерашним днем возле его дачи? В тот самый роковой промежуток времени с тех пор, как он умчался прочь от Верещагиной, испугавшись своих совсем неподконтрольных чувств, и до того момента, когда они втроем туда вернулись.

— Чего молчишь?! — Отец тяжело дышал и тискал теперь левую половину груди уже по-настоящему, без лишнего пафоса. — Говори, что там у тебя приключилось?

— Сам не знаю, — честно ответил Кирилл; невзирая на возраст, врать родителям он не привык. — С этим придется разбираться, батя. То ли воры какие у нас в дачном поселке промышляют. То ли кто-то хотел причинить вред конкретно Татьяне.

— Это что же за Татьяна такая, что ей хочется вредить? — Мать ахнула и ревниво прищурилась. — Сколько же ей лет? Кто она? Говорят, почти голышом по даче разгуливала. Где ты с ней познакомился? И как же теперь Нюся?! Свадьба же… Свадьба же скоро, сыночек!

Ах, как хотелось бы сейчас по примеру киношного героя вскинуть кверху указательный палец и воскликнуть: «Свадьбы не будет!!!»

Как же хотелось! Но… Кирюша не мог. Не мог доводить до инфаркта отца, разочаровывать в очередной раз мать и снова лгать бедной Нюсе.

— Мама, успокойся, — пробормотал он вместо патетического восклицания. — Это девушка Степана. У нее какие-то неприятности, вот он и попросил меня об одолжении.

— Правда?! — Они выдохнули это одновременно — отец и мать, выдохнули и тут же, не дождавшись ответа, сразу поверили.

Потому что сын им почти никогда не врал. Потому что все это очень походило на правду. И потому что им очень хотелось, чтобы это было правдой.

— Конечно, правда. — Кирилл вытер губы салфеткой, отодвинул от себя пустую тарелку, где до этого высилась приличная горка испеченных матерью блинчиков, и выбрался из-за стола. — Стал бы я вам врать по пустякам!..

Он ушел к себе одеваться. Родители продолжили завтракать.

Отец снова уткнулся в газету, мать, как и прежде, нависла над тарелкой с кашей. О внезапном шторме, только что пронесшемся под потолком их маленькой кухоньки, не напоминало почти ничего. Кроме запаха корвалола, может быть.

Ничего, и это выветрится, утешил себя Кирилл, выбегая из квартиры родителей. Выветрится, рассосется, сгладится как-нибудь.

Только бы… Только бы отнес господь от него эту напасть с женитьбой. Чтобы не нужно было в скором времени напяливать на себя черную костюмную пару. Чтобы не вдевать чужой костлявый пальчик в узкое колечко. Чтобы не видеть ее, не слышать и не вспоминать.

И как же это его угораздило то, а! Как он мог так вот снова вляпаться?!