Осколки Нации

— Нет, деточка мне уже восемьдесят девять… Как жизнь быстро пролетела! И опомниться не успела, как уже помирать надо… Ну, нечего здесь я уже всё увидела, может на том свете меня чем-нибудь удивят.

— А не рано вы умирать собрались? Вы вон какая крепкая и моложавая. Ещё меня переживёте.

— Не переживу, — мрачно ответила она, — ты думаешь я специально до тебя столько шла? У нас обычай такой, как только старый человек перестаёт приносить пользу, его отводят сюда и хоронят вместе с его родственниками…

— Но как же так!? — Воскликнул герой, недалеко сидящие охотники, побросали кости и вскочили на ноги.

— Да ты не переживай! — Примиряюще ответила бабушка. — Я их сама попросила. Ты даже не подозреваешь, что означает старость. Когда у тебя всё болит и не одно средство не может тебя помочь. Я не спала уже более пяти лет, а здесь захоронены все мои близкие. Мой сын и муж тоже лежат здесь. У меня на погосте больше родственников и любимых людей, чем в мире живых.

Давид смотрел в лицо этой престарелой женщины. Из её глаз потекли слёзы, и он понял, насколько она страдает. Страдает не физически. Её гложет более сильная и страшная боль.

— Да и поговорить вот так по душам мне бы иначе не позволили. — Прошептала она, стирая с лица слёзы. — У нас порядки такие, с чужаками мы ни словом не обмолвимся. Да и не бывает здесь чужаков. Вы первые кого сюда пустили и только потому, что приняли тебя за старовера.

— Значит старовер… — Задумчиво произнёс герой, теребя подарок рыбака. — Вы поклоняетесь какой-то статуе, я видел по пути сюда. Она стоит посреди площади и в её ногах сидела какая-то женщина.

Старуха недовольно поморщилась, но всё же, перейдя на шёпот ответила:

— Нам запрещено разговаривать об этом с чужаками… а хотя, чего мне терять? Эта женщина верховная жрица, а поклоняемся мы не статуе, а этому священному месту.

— В смысле?

— В военные годы здесь воевали наши предки, здесь они и полегли все, до единого защищая этот город и свою родину. Их сыновья, наши праотцы, поклялись следить за этим местом, сохраняя в целости их могилы. Мы хранили это место от мародёров и прочей нечисти все эти годы, почитая прах умерших и сохраняя покой в этих землях. А та статуя, которую ты видел олицетворение великого вождя, имя которого было забыто и стёрто саваном времени. Но мой народ верит, что однажды великий вождь воскреснет, и поведёт за собой наш народ к процветанию. Многие отважные воины уходили на поиски его гробницы, но каждый раз возвращались ни с чем. Отсюда и наша вера в то что вождь Жив! И он бессмертен!

— Как глупо, — не подумав брякнул герой, — то что вы не нашли его могилу ещё не значит, что он живой. А может, это все лишь выдумка и никакого вождя отродясь не было?

От ужаса женщина аж отшатнулась, быстро стрельнув взглядом на изгоев гневно зашептала:

— Я бы попридержала бы язык на твоём месте. Мне-то уже терять не чего, а тебе ведь ещё жить и жить.

Прикусив кончик языка, Давид надолго замолчал. Со стороны ступеней послышались шаги и вскоре по ним поднялись его трое друзей и проводник изгой. Все четверо выглядели злыми и угрюмыми. Вода струями стекала по их, промокшим насквозь, одеждам оставляя на полу большие лужи.

Давид участливо вскочил на ноги и помог снять с себя барахло отчиму. Рассевшись возле костра, мужчины без особых церемоний принялись за скудный обед. Ливень не утихал, а наоборот, судя по грому и молниям, сделался только сильнее.

— Ты уже себе и подружку нашёл. — Произнёс отчим, указывая на женщину.

— Это не подружка, — огрызнулся герой, — это… кстати, как вас зовут?

— Моё имя? Какая нелепость, зачем нам с вами знакомится, если уже вот-вот доведётся прощаться… Как только ливень закончится, меня уведут, и более мы с вами не увидимся.

— Вот и здорово! — Проворчал Шрам, набивая полный рот каши. — Слышь Саня у тебя есть ещё что-то пожрать, что-то я ни хрена не наелся.

Глава № 14

Когда с котелком было покончено, Семёныч выудил из своего рюкзака ещё четыре банки, гречки с тушёнкой и расставил их около костерка, чтобы грелись. Дрова потихоньку прогорали, и Давид как самый младший занялся их добычей, попросту говоря, отламывая старые оконные рамы. Рамы, по-видимому, были из качественного дерева так как с трудом ломались, но зато ярко и тепло горели. Вдоволь навозившись и загнав пару заноз, герой вернулся обратно к костру. Сидящие поодаль изгои молчаливо передавали друг другу стакан с костями, охотники самозабвенно пережёвывали консервы.

Медвежонок окончательно осмелев развалился возле костра поочерёдно подставляя к огню то один, то другой бок. Старуха, улыбаясь, чесала за ухом зверёныша, и казалось-бы и думать забыла о свой скорой кончине. Все чего-то ждали. Но вот ливень начал понемногу стихать, всё меньше и меньше походя на стихийное бедствие.

Двое из изгоев поднялись на ноги и, подойдя к костру, молчаливо стали над старухой.

— Береги своего друга, — улыбаясь герою, сказала она, — мы в ответе за того, кого приручили.