Осколки памяти

Никакой последовательности в крутящемся в мозгу калейдоскопе разных событий не было. Скорее это напоминало бесцельное переключение телевизионных программ в надежде наткнуться на что-то интересное.

Валентин вынужден был рано стать взрослым. Ему не исполнилось и 9 лет, когда трагически погиб отец. А за два года до этого он лишился дедушки и бабушки. В начале 30-х годов в Нижне-Боганский район Новосибирской области пришла беда – началось раскулачивание. Дед Валентина с двумя сыновьями держал мельницу и потому идеально подходил на роль кулака по двум параметрам: осенью, когда работы было выше крыши, нанимал в помощь мужиков. Их засчитали, как батраков. А поскольку, завершив сельхозработы на своем земельном наделе, дед и отец Валентина напряженно работали и зимой, то достаток был в доме повыше, чем у большинства сельчан, которые полгода вынужденно сидели на завалинке.

Зажиточные и батраков нанимали – вот вам и кулаки во всей красе! Но про главный критерий как-то позабыли. Не были они эксплуататорами. Сами работали до седьмого пота. А мужики зимой в очередь стояли в надежде у них подзаработать и не то, что обид не держали, а благодарны были, если выпадало им такое везение. По сути, отец и дед были единоличниками и одновременно представителями рабочего класса, но это в расчет принято не было. Мельница после выселки деда проработала несколько месяцев и вышла из строя. Пришлось односельчанам возить зерно за много километров. Не раз они это раскулачивание поминали недобрым словом.

Деда с бабкой отправили в ссылку в Магаданский край. В конце 30-х годов дед вернулся один, бабушку похоронил на северах. Но и сам прожил в Нижнем Богане всего около года. Перед самой войной Валентин с матерью и сестренкой перебрались в Казахстан на окраину Алма-Аты.

Не желая будить дочь и зятя, некоторое время он лежал, вспоминая тяжелую, но нередко и радостную жизнь в Сибири. Мать в 4 утра уходила на ферму доить коров. А он, накормив домашнюю живность, брал отцовское ружье и отправлялся охотиться на уток и перепелов. Другие пацаны ему жутко завидовали, им родители такого не позволяли. А уж когда удавалось подстрелить пару селезней, Валентин нарочно шел по селу не торопясь, предоставляя всем возможность налюбоваться на добычу и вдоволь позавидовать.

В безлунные ночи, да если еще за окном был туман или шел снег, книжные стеллажи сливались в одно черное громадное полотно. От безысходности и бессилия мысли в голове настойчиво сводились к одной – зачем и кому нужна такая жизнь? Смерть представлялась избавлением. Но привычка никогда не сдаваться перед трудностями, заставлять свое тело двигаться «через не могу», да воспоминания, как он преодолевал критические времена, совсем нередко вносившие «разнообразие» в его долгую и, по его убеждению, несмотря ни на что счастливую жизнь, помогала избавляться от пораженческих мыслей.

23 ноября 1943 года Валентин без особой нервотрепки (а ведь ему только исполнилось 17 лет) добровольцем был зачислен в ряды Красной Армии. Главную роль сыграло наличие у него семиклассного образования, что среди призывников в Казахстане встречалось не часто. Именно поэтому его направили на курсы подготовки артиллеристов, где образование было первым по значимости. Вот второму критерию он полностью не соответствовал – артиллеристы должны были быть физически крепкими здоровяками, все-таки пушка – это не винтовка, а Валентин росточка был совсем небольшого. Выручила полученная в сибирском селе закалка: с 5 утра и до ночи работа на огороде, уход за животиной, заготовка на зиму ягод, грибов, дров, охота и рыбалка. Был он крепким, жилистым, складным. Суровость пронзительных синих глаз несколько сглаживалась задорным кучерявым чубчиком. С первых минут общения у собеседников непроизвольно возникала уверенность, что перед ними «свой» надежный человек. А для Валентина «своими» были все советские люди.