Осколки (СИ)

Я разревелась, уже не обращая внимания на боль, на гостиную залитую кровью. Марина приняла единственное верное решение, она сохранила не только свою жизнь, но и жизнь своего ребенка. Я пошла ва-банк и потеряла все. Однако, времени на лирику не было, если я не хочу чтоб слова Беса стали пророчеством, стоит поскорее убраться отсюда и получить медицинскую помощь. Я сделала неудачную попытку встать, тело предательски ныло. Внезапно, я почувствовала запах гари. Ползком добравшись до кухни, я обнаружила, что дом охвачен огнем. Пожарная сигнализация молчала. Сомнений не было ни на секунду, Бес не шутил, когда собирался похоронить меня здесь. Попытавшись сосредоточится на плане дома и вспомнить, где находится огнетушитель, я поползла в сторону коридора. На кухне становилось жарко, а вот моего запала хватило не надолго. Мысленно попрощавшись с родными, я провалилась в беспамятство где-то между гостиной, кухней и коридором.

В бреду я почувствовала, как меня подхватили чьи-то сильные руки. На секунду я вернулась на морское побережье, однако на этот раз море было беспокойное. Я заплыла слишком далеко, а волны относили меня еще дальше. Беспомощно барахтаясь руками, я кричала и звала его «Глеб! Помоги мне, Глеб!». Однако, чем громче я кричала, тем меньше сил у меня оставалось, а море принимало кроваво-красный оттенок.

В себя пришла я в палате, напичканная различными трубками, датчиками и прочей медицинской ерундой, которая призвана была контролировать изменения моего состояния.

В кресле напротив сидел Бессонов. Он находился в полудрёме, и я поспешила закрыть глаза. Это был последний человек, которого я хотела бы видеть. Однако, не успела, какой-то из датчиков среагировал на мое волнение и предательски завизжал, заставив Глеба обратить на меня внимание. На секунду наши взгляды встретились. Судя по его щетине, «загораю» я здесь давно. Лицо осунувшееся, под глазами круги. В общем, выглядел он так, будто это я отрабатывала на нем приемы восточных единоборств, а не наоборот. Я поспешила отвезти глаза.

Бессонов подошел и сжав мою ладонь сказал:

— Добро пожаловать в ад, Детка. Господу угодно было сохранить тебе жизнь, но ты об этом сильно пожалеешь.

— Ночь в объятиях любимого, того стоит. — Хмыкнула я, не желая объясняться и взывать к милосердию. Я ненавидела его всей душой, и хотела причинить ему страданий не меньше, чем он мне. — Откуда дровишки?

— Вышел на след твоего любовника. Он ушел, а вот картинки оставил.

— Должно быть видео. Посмотри. Тебе понравится.

— Зачем ты сделала это с нами?

— Хотела, чтоб он забрал меня с собой. Осточертела твоя рожа перед глазами. — Каждое слово я наносила, как удар. Мне хотелось видеть, как он истекает кровью и корчится от боли, но физической расправы я учинить не могла, приходилось работать с тем, что есть. — Посмотри внимательно, как я счастлива на этих кадрах. Ты когда-нибудь видел меня такой? — Желваки на его лице заходили, он с трудом сдерживал себя, чтоб не добить меня прямо тут, на больничной койке. Я расхохоталась, как сумасшедшая и принялась срывать с себя электронику.

Палата тут же наполнилась медицинским персоналом. Мне вкололи какой-то препарат и я отключилась вновь.

Честно говоря, я с радостью отправилась бы к праотцам, чем видеть лицо Бессонова, понимать, что он меня ненавидит, и ненавидеть его в ответ. Еще вчера я была самой счастливой, а сегодня я потеряла все. Можно было сколько угодно обвинять в случившемся Антона, но Глеб даже не удосужился спросить как это могло произойти, он просто меня убивал, не дав ни единого шанса.

Когда в следующий раз я пришла в себя, Бессонов сидел рядом и держал мою руку в своей.

— Послушай меня, Детка. Если ты начнешь дурить, я упеку тебя в психушку и ты закончишь свои дни там. Как только тебя подлатают, я заберу тебя домой. Будь умницей и возможно, у тебя появится шанс увидеть в жизни что-то более радостное, чем я, но это вряд ли.

Так прошло несколько дней. Бес не отлучался. Он пытался со мной разговаривать, но я редко отвечала. Тяжело вести беседы с человеком, который пытался сжечь тебя заживо и убил вашего не родившегося ребенка. Однажды, я все-таки сказала:

— Посмотри на себя. Во что ты превратился. Сидишь здесь и медленно сходишь с ума. А может быть уже сошел. Убивая меня, ты убиваешь себя. Может быть меня и нет, а я всего лишь плод твоей фантазии?

— Ты права, Милая. С той лишь разницей, что убила нас ты.

Глава 27. Искупление

Время тянулось неумолимо медленно. Каждый вечер я засыпала с мыслью о Глебе, который меня любил, и которого любила я, а просыпалась с неуемной жаждой крови. Мне очень хотелось остаться одной и выплакать все, что накопилось, но по непонятным причинам Бессонов дежурил круглосуточно. В виду его постоянного присутствия мне приходилось держать себя в руках, меньше всего я хотела бы обрадовать его своими слезами. Иногда я ловила в его глазах страх, он словно переживал, что я возьму да и сигану из окна. И был близок к истине.

— Тебе не надоело пасти меня? Ты так весь бизнес потеряешь.

— Не беспокойся, на твой век бабла хватит.