Осколки тени и света (СИ)

— Я не знал о бусине, когда собрался тебе это показать. Мне запрещены контакты с миром вне Светлого леса, и я не могу никого пригласить, но хотелось, чтобы ты увидела что-то красивое. Мне показалось, что тебе это нужно.

Рука легла на плечо и меня снова укутало ласковым теплом, как дома, когда все было хорошо, когда все — было. Тогда я прикрыла глаза и рассказала ему о Холин-мар. О своем браке, не своем ребенке, мальчике Драгоне и его отце, о ритуале, склепе, боли, апатии, безысходности, побеге и поводке. Лишь про Ине не смогла сказать. Только то, что он есть и что он ведет меня в Иде-Ир. Глаза остались сухими, красные кристаллы роняли слезы вместо меня. Очень много слез из алого света.

— Прости… Прости, что меня не было рядом, когда их не стало, прости что не написал, не позвонил, не помог. Прости, что тебе пришлось пройти через все это, и прости, что путь еще не окончен. Прости… — шептал Альвине, отзываясь на мою боль своей, светлячки в пещерке вспыхивали, дробясь на блики, будто свет резало острыми гранями покрывающих камень кристаллов.

— Почему ты просишь прощения?

— Кто-то же должен.

Он помолчал. И смотрел внутрь меня, словно отчаянно искал что-то дорогое и давно потерянное.

— Твой отец был сложным и удивительным, а мама — невозможное чудо, настоящее волшебство. Ты — их продолжение. И то, и другое.

— Ты зовешь меня эхо пламени, разве эхо может быть чудом?

— Какое эхо может быть у огня, Эленар? — губы дрогнули, обозначая улыбку.

— Свет? Тень? — я вглядывалась в его лицо. — Кто я?

— Тебе решать.

— У тебя странный взгляд, тьен Эфар.

— Я вообще странный. Для эльфа. Слишком часто сбегал от нянек. Знаешь, я какое-то время думал, что ты и есть мое сокровище. Твой отец будто чувствовал и всякий раз так на меня смотрел… Брр.

— Он умел, да. Называл тебя смазливым щеглом, а сам до дыр зачитал книгу со сказками, что ты мне подарил. Но почему я?

Альвине задумался на мгновение, вздохнул. Сейчас он казался мне младше меня, хотя даже ровесником не был.

— Это будет секрет, ладно? Я иногда вижу, как будет. И явиделсвое сокровище. Не то, как она выглядит, — говорил он в лучистой бирюзе мерцало золотом, — а то, какая она. Она — искра, вспышка, звезда в коконе мрака, держит миры на золотых струнах, у нее странные глаза и крылья, которые нужно потерять, чтобы обрести снова, она вся из цветных осколков, но целая, видит свет во тьме и умеет петь тишиной. Ты так похожа на нее, что тогда, перед отъездом, я не удержался ипозвал, но ты не услышала. Так тоже бывает, иногда нужно время, чтобы научиться слышать. Я знал, что мы встретимся опять, и когда встретились, попробовал снова, но… — Интонация и тембр изменились, я тревожно заглянула в лицо Альвине: даже в красноватом свете пещерки был видно, как тонет в бледном золоте бирюза глаз. — Чей-то другой голос уже зовет тебя, Эленар. Несколько как один.

Несколько как один…

…жадные взгляды на влажной коже. Они мешали дышать. Запах. У каждого — свой. Гвоздика и карамель, полынь и мед, можжевельник и вишня, перец и яблоко, лимонная мята и розмарин…

Горячее железо…

— Эленар, смотри на меня…

Голос. Голоса. Они пели. Звук. У каждого — свой. Мне нужен тот, что во мне отзовется.

Элле’наар…

— Эленар, смотри на меня, — с пальцев Альвине стекало сияние и впитывалось под кожу. Дурнота, лишившая меня сознания отступала, но дышать было тяжеловато. Я чувствовала, как давит на сердце струна поводка. Разве что больно не было. Но это, надо думать, заслуга Эфареля, который усевшись прямо на землю, уложил меня к себе на колени, придерживая под спину, как ребенка. Рядом, бряцая кольцами и подвесками на уздечках, топтались лошади.

— Лучше? Встанем? — Он поднялся и помог мне, взяв за обе руки. — Знаешь, даже хорошо, что это не ты мое сокровище.

— Почему? — я старалась дышать ровно и у меня даже получалось.

— Я видел, что потеряю свой свет почти сразу же, когда найду, а это ужасно обидно.

Голосом Альвине пытался шутить, но в глазах было столько светлой невыразимой грусти и надежды, что сердце все же дрогнуло. Я обняла его, прижавшись, делясь теплом. У меня много, даже волосы светятся.

— За что мне столько? — удивлялся он и тоже немного светился. Или это просто место такое — Светлый лес, здесь все сияет.

— Тебе было нужно, а я могу. Просто немного тепла.

Я снова прижалась, обхватив его, и отпустила. Он все еще немного сиял, мягким очень бледным золотом.

— Тот голос… что зовет меня… чей он? — дышать становилось сложнее, но можно списать на волнение.

— Я не знаю. И никто тебе не подскажет. Просто слушай. Он будет звучать даже там, где у нас нет голоса. А сейчас нам стоит вернуться. И поскорее.

— Да, поскорее, — согласилась я и поймала себя на том, что касаюсь рукой шеи, будто хочу ослабить тугой воротник.