Осколки тени и света (СИ)

Нас встречали. Босой лохматый мальчишка-подросток, приплясывающий на дорожке, и стройная седая пожилая, очень пожилая, женщина в светлом платье с расшитыми бисером рукавами, синем фартуке со множеством кармашков и сумкой на длинной лямке. Одной рукой она тяжело опиралась на палку, а второй хваталась за вздымающуюся от быстрой ходьбы грудь. Глядя прямо и словно насквозь на вошедших нас, сказала мальчишке куда-то за кем-то бежать. Вроде и говорила на общем, но звуки произносила так, что с непривычки не разберешь. Лохматый подпрыгнул и умчался так, что только пятки сверкнули, подпрыгивая и помогая себе… крыльями! А я думала это у него накидка такая…

— Здра-а-а-а, — потянула впечатленная я, потому что каланча вдруг сделался изумленно неслышим и невидим, будто целиком всем своим организмом у меня за плечами спрятался, что было при его габаритах совершенно невозможно. А еще меня ужасно смущала дубинка в руке, будто я пришла грабить, подавилась внезапным численным превосходством, а отступать некуда, поскольку некромант хоть и исчез из поля зрения, но пути отхода собой перекрыл. Я уж было начала пятится и прятать дубинку за спину, как седовласая дама стремительно перешла в наступление, потрясая палкой.

Я чудом умудрилась увернуться, а ослепленный брошенными ветром в лицо моими волосами некромант — нет. Душечка приняла удар на себя, но потрясение все же имело место быть.

— Ба!? — отвесил челюсть темный, бросился с медвежьми объятиями к даме с палкой и ему тут же этой палкой по плечам, ляжкам и вообще куда попало попало.

— Вот же несчастье, тьмой порченое, на мою голову! Кому было сказано обратно не лезть? Нет, его как порося в лужу тянет, да погрязнее и поглубже, нашел занятие мертвяков водить, когда у самого их полная голова.

Причисленная к лику почивших старшая родственница определенно радовалась встрече. Ругательно-приветственную тираду я разобрала вполне отчетливо. Вмешиваться со своими “здра” посчитала лишним, пусть все почести темному достанутся. Мало ли, вдруг тут обычай такой, палкой бить и каланча мне для этого дубинку вручил. Только у меня бы рука на пожилую леди все равно не поднялась, а вот у нее… Ине жмурился, вжимал голову в плечи, иногда шипел, но попыток отбиться не предпринимал и… Бездная тьма! Оно улыбалось! Оно сияло солнышком!

— Ну, ба! — взмолился каланча чуть пригнувшись, палка просвистела над лосиной макушкой, отскочила от плеча, обессиленно воткнулась в каменистую землю и чуть скрипнула от веса навалившейся на нее женщины. Ине тут же обхватил, и у меня ком в горле стал, щекотный, колючий и терпкий, как запах старого пожарища.

— Эленар, — сказал он, глядя серым из темноты и гудя внутри, как натянутая пальцем и отпущенная колючая шерстяная нитка, — это моя ба Алиши Мелле. Ба, — отвел взгляд, но гудеть не перестало, а большая ладонь погладила сцепленные на верхушке палки тонкие суховатые красивые пальцы, — это мо… Это Эленар.

— Это ж надо, какая оглобля вымахала, — выкараскавшись из неловких объятий, ба Мелле взирала на чадушко снизу вверх с изрядной долей скепсиса во влажно блестящих темно-серых глазах. — Теперь все ясно, до головы пока добежит, уже и руками махать поздно. Ты зачем к некромантам учиться полез, бестолочь? Шнурок наговорной зачем порезал?

— Надо, — ответил каланча то ли на последний вопрос, то ли на оба.

— Ну, хоть Нарвелнсаэ в нужные руки пристроил.

К моменту вопроса я пытаясь уложить и осмыслить оговорку во время представления меня родственнице и потому держалась за “душечку”. Дамам в состоянии прострации, крайней степени удивления и ничегонепонимания, а потому близким к панике, стоит держаться друг за дружку с максимально независимым видом. В другой руке у меня дубинка была. Кто из нас за кого больше держался, я или латунная цапля, не ясно, но я как-то сразу сообразила, что ба Мелле как раз про нее и про мои руки. Ладно. Отложим, пока голова будет в состоянии думать если не разумно, то логически.

— Как ты здесь оказалась, ба? — удивлялся темный и так и норовил то ее рукав потрогать, то серебристые косы переплетенные узкими цветными лентами и убранные на затылок колыбелькой. Или рук, что все еще держались за палку, как я за черенок “душечки”, коснуться. Собственную косу в конец растрепал, дергая, тишком вытирал запылившиеся носки сапог о голенища сзади и стоял чуть боком, забавно прикрывая локтем чуть надорванный карман куртки. В общем, истерил по полной. Куда делись темная язва и кошмарно-жуткий мастер-некромант Тен-Морн и откуда здесь это вот все?

— Само как-то. А ты, Инеко? — женщина, не поворачивался у меня язык ее старушкой звать, оставила наконец палку и дрогнувшими пальцами коснулась лица покорно склонившего голову темного. — Как ты здесь?

— Так же, ба, — и посмотрел на меня поверх ее головы, — само как-то. Сначала ты мне привиделась в полусне на краю, а потом…

— Ирья Мелитар? Звали? — Пауза, долгая, как чье-то чужое полжизни, а голос шелестом: — Тьма Хранящая… Светлячок… Ты есть.

— Ты есть, ты есть, ты есть… — это уже я.