Осколки Великого Княжества

Проговорив это, великан жестом пригласил женщину пройти в подсобку. Та, склонив голову медленно, с трудом перебирая ногами, проследовала в тёмное и тесное помещение. Они с трудом уместились в маленьком закутке, который сложно было назвать отдельной комнатой. Это место было наполнено большим количеством разных отрезов тканей, инструментов и какой-то старой рухляди. Единственным источником света там был дверной проём, который вёл в торговую комнату, но он почти полностью был закрыт занавеской, которой великан воспользовался, чтобы его и жену торговца не было видно. Орм и Гостинега сидели рядом друг с другом. Женщина была практически вдавлена в стену огромным телом храдийца, но выбора у неё не было, приходилось терпеть. Сначала они сидели молча. Орм изучал попавший ему в руки самострел. Так продолжалось какое-то время, пока гнетущая тишина не надоела мужчине. Он повернулся к Гостинеге, которая уже почти отошла от ужаса, который внушал ей непрошенный гость, и спросил:

– А что, детишек у вас нет что ли?

Женщина медлила с ответом около минуты. Она, очевидно, не знала, как себя вести. Стоит ли вообще говорить с этим великаном или лучше молчать? А если молчать, вдруг он разозлится и ударит её или начнёт крушить лавку, или угрожать её мужу. Мысли одна страшнее другой заполонили голову Гостинеги. Глаза у неё нервно забегали, она поджала губы и не в силах была ничего произнести. Страх с новой силой подкатывал комком к её горлу.

– Вот у нас была большая семья… – непринуждённо продолжил великан, не обращая внимания на то, что его вопрос остался без ответа. – Помню, по осени, когда хлеб уже собрали, свежее зерно мы с братьями носили на мельницу, лошади-то у нас не было. Пахали на себе, сеяли сами, сами и урожай собирали, и мешки зерна тоже на мельницу вместе с братьями и отцом носили. Ох и тяжелое это дело, скажу я вам, уважаемая Гостинега. Пока до мельницы мешки допрёшь, ничего уже не хочешь. А потом обратно же надо муку тащить. Мать с сёстрами дома дожидались. Но оно того стоило. Клянусь всеми богами, свежий хлеб прямо из печи, да если повезло, и мать или отец где молоком разжились, ух, вот это королевское угощение! А, бывало, младший братик, Трюгфир, от такой был шкет, – показал рукой от пола Орм чуть выше своего колена, – мёд у пасечника воровал! Представляете! Сам от горшка два вершка, а всё туда же! Еду в дом добывал. Чаще он, конечно, весной по грибы, а летом по ягоды в лес ходил с сёстрами. Но, бывало, и озоровал, конечно. И тогда у нас с братьями пир был. Хлеб с молоком и мёдом… – Орм мечтательно прикрыл глаза, подняв голову. – Как вспомню, до сих пор слюнки текут. – Великан расплылся в блаженной улыбке. – А у вас какие лакомства в детстве были?

– Я… я очень любила солёные огурцы, – неуверенно дрожащим голосом проговорила Гостинега. – Я выросла в деревне Сулье. Это на востоке, рядом с рекой Алткой…

– Знаю, река эта является границей между Тиврусом и конфедерацией гномских кланов с восточных гор, – перебил Гостинегу Орм.

– Угу… там шахта рядом была соляная у них. Они выменивали соль на еду. Сами-то они не очень-то выращивали себе еду. Говорили, у них там под землёй особая порода слепых свиней есть. Вроде как им солнца не надо, они, как кроты, под землёй могут жить и расти. Не знаю, правда ли, я таких никогда не видела. В общем, к нам часто приезжали гномы, меняли соль на овощи, рыбу и зерно. Поэтому соли было много, мы всё солили: и овощи, и мясо. Но больше всего я любила огурцы… родители всё говорили: «Гося, покушай мяса, вон какая худая и бледная, никто тебя замуж такую не возьмёт». А я всё им отвечала: «Не хочу вашего мяса, и замуж не хочу, дайте огурец!». После этих слов женщина сначала нервно захихикала, а потом рассмеялась.

Орм тоже заулыбался. В этот момент в лавку купца зашли трое. Женщина и двое мужчин. Храдиец в мгновение ока посерьезнел и аккуратно отодвинул занавеску, наблюдая в щель между ней и стеной за гостями. Недолго думая, взял на прицел самого крупного мужчину. Но это было лишним. Гостями торговца оказались обычные покупатели. Хотя для самого торговца они скорее были не обычные, а очень важные. Жена самого сотника Лютобора с двумя дружинниками заглянула в его лавку, чтобы купить несколько отрезов ткани мужу на новую рубаху и старшему сыну на штаны. Хлын, завидев такую важную особу, тут же рассыпался в комплиментах, рассказывая жене сотника о том, как она хорошеет день ото дня. Та с надменным видом ходила по лавке и выбирала ткани, презрительно кривя лицо и морща большой неказистый нос. Она внимательно изучала отрезы разных тканей, ощупывала их, некоторые даже зачем-то подносила к лицу, будто нюхая. После чего, не глядя на торговца, ткнула пальцем в несколько отрезов, бросив лишь скупое: «Вот эти».