Оскверненные

Я переступил порог. Раньше эта комната служила чьей-то спальней, ибо в ней стояла двухспальная кровать, тумбочка и стул, направленный к задней стенке. На нем кто-то сидел. Я видел только спинку стула и чей-то лохматый затылок. Это точно не Тайлер! Тогда кто это?

Незнакомец смотрел на стену и лихорадочно что-то шептал, словно заклинание, которое позволяло отгонять от него злых духов. Этот шепот, как шелест ноябрьского ветра, очень меня впечатлил. Я узнал его – кошмар из моего детства. Как будто это было вчера, я снова стал тем маленьким, любопытным мальчиком, который впервые ступал по этим древним доскам, следуя на зов неведомого. Внизу шумела музыка, смеялись дети – в доме номер тринадцать по улице Мрака шла злосчастная вечеринка. Пир мертвецов, которые еще не знают, чем все обернется. Какая трагедия их постигнет.

Этот тип безудержно повторял одно слово прерывистым шепотом, словно молился кому-то:

– Элифас… Элифас… Элифас… Элифас…

Я медленно добрался до центра комнаты, стараясь его не тревожить, ибо до конца не был уверен, кто это и стоит ли его опасаться. Он мог быть кем угодно.

– Элифас… Элифас… Элифа… – он резко прервал свою дневную молитву тайному господину, словно, наконец, понял, что в комнате не один.

В этот момент мне как-то стало нехорошо, в груди появилось неприятное ощущение груза. Наверное, лучше уйти… но было уже поздно. Он поднялся со стула, повернулся ко мне. Одет в какие-то рубища, опутанные старой паутиной. Это был старик, примерно выше меня на голову. Своим видом слабости он не показывал, скорее наоборот, вблизи него я ощущал силу, которую было не дано постичь ни одному смертному. Греческий профиль. Благородные черты лица омрачал каменный взгляд, выражавший мудрость и вековую усталость; от него у меня бледнела кожа, и кровь стыла в жилах; он словно знал о тебе даже больше, чем ты способен был заглянуть в глубинную суть себя самого. Густую, ухоженную бороду и лохматые волосы покрывало сединой. Он продолжал буравить меня сверкающими темными глазами, и тогда я, к собственному удивлению, осмелился нарушить тишину.

– Что означает это слово? – спросил я.

– Элифас, – сказал он задумчиво и его низкий, густой, угрюмый голос повторился в комнате, как пещерное эхо. – Это мое имя.

– Зачем ты его повторяешь?

– Чтобы не забыть.

Враждебности Элифас не проявлял, думаю, по сути он был безобиден. Хотя за то время, что я просуществовал, я лично убедился, как порой обманчиво бывает первое мнение.

– Это твой голос я слышал, еще когда был ребенком.

– Да, Дилан.

Я удивился.

– Ты знаешь меня?

– Уже несколько лет подряд я наблюдаю за тобой и твоими делами.

Почему-то эта фраза ввела меня в глубочайшее смущение. Охватил жуткий стыд. Но его слова не звучали осуждающе.

– Кто ты?

– Я старейший призрак этого святилища.

– Святилища? – Я не сдержал усмешки и огляделся. – Это ты называешь святилищем? Разве это не проклятое место?

Элифас вздохнул.

– И так его тоже называли… в свое время, – добавил он.

Кажется, его подозрительность сменилась привычным равнодушием. Он вернулся к своему месту и вновь погрузился в размышления. Ненадолго, ибо я снова прервал его, чтобы задать очередной волнующий меня вопрос. За то время, что я пробыл в этом доме, мне еще ни разу не доводилось встречаться с призраком, тем более, лицом к лицу, и сейчас мне было очень любопытно.

– Расскажи мне, пожалуйста, как ты стал таким?

С минуту он сидел молча, уставившись на стену, словно никого перед собой не видел, а затем вдруг заговорил:

– Это было так давно, что моя ветвь на древе жизни уже засохла, и я не помню ее содержание.

– Ты жил здесь раньше, когда еще был человеком, да? Скажи мне… что это за место?

– Для кого-то это могила, а кто-то ищет здесь спасения… Такие, как твой друг.

– А по-твоему, что это?

– Ты знаешь, что гусеница перед тем, как стать бабочкой, претерпевает ужасающую трансформацию. Какое-то время она находится в коконе, в котором мучается и борется за свою жизнь, – объяснял Элифас; он сложил пальцы в замок. – Но потом, спустя некоторое время, на свет появляется удивительно прекрасное создание… птицекрыл, – Элифас раскрыл замок, как будто выпуская из рук на свободу маленькое чудо, его глаза внимательно проследили по воздуху за невидимым движением, а потом взгляд переместился на меня. – Этот дом и есть кокон. Он заслуженно удерживает нас здесь, как монстров, которым свет при жизни не указывал дорогу, но и после жизни нам его уже не обрести. И нет никакой борьбы, мы навечно заперты в этой темнице – все, кто когда-либо умер здесь…

В комнату вошел Тайлер, и Элифас изменился в лице. Как будто он был чем-то рассержен.

– Что ты сделал? – обратился он к Тайлеру.

– Я отрезал крылья ангелу и сделал его демоном, – отвечал тот. – Нам пора, Дилан. Время настало. – Тайлер мне улыбнулся, как бы лукаво подмигивая. Время настало. Снова.