Осман. Хей, Осман!

— Сабыр аджыдыр, амма сону сары алтын! — Терпеть горько, зато потом — золото жёлтое!..

Люди любят, обожают Османа; он им — вождь, он им — отец, брат; он — судья справедливый; он — самый храбрый; он — обо всех подумает, обо всех позаботится…

В мирные дни, седмицы, месяцы ждал народ. Ждали мужи и юноши; ждали, ждали, когда возможно будет опоясаться поясами с оружием, оседлать хороших коней… Ждали женщины и девицы; ждали, когда уйдут в битву отцы, братья, мужья жён своих, сыновья; уйдут и воротятся, ведя в поводу нагруженных коней, верблюдов, ослов, нагруженных тюками, вьюками… Женщины хвалились друг перед дружкой доблестью, храбростью своих мужчин… Вот наскакали гонцы, посланные Османа, вот гикают, выкликают зычно:

— …Каждый, кто хочет воевать!.. Каждый, кто хочет воевать!.. Каждый, кто хочет воевать!..

Все хотят воевать, у всех довольно силы и смелости! Все сбираются вооружённые к Осману, вождю, предводителю… Все навыкли биться, и на конях, и пешими…

Караджа Хисар — взят Османом. Владения прежних приятелей Османа — Эски Шехир и Инёню — взяты Османом.

Осман чует себя вещим воином, он давно уже — алашик — вещий воин, знающий. Остановиться, вернуться к прежней, давней уже, отдалившейся жизни; к такой жизни, какая была при отце Эртугруле, уже невозможно. Уже все в окрестностях, вокруг владений людей Османа, ждут, выжидают, гадают: когда ударят Османовы воины, а не ударить ли самим, первыми, а не покориться ли первыми, или и вовсе не покоряться… Ждут, гадают, выжидают…

Осман решает дела на военных советах, созывает своих полководцев; но все они знают, что Осман — вождь, предводитель; слово Османа — конец и закон…

— Надо бить, покамест владетели окрестных мест не опомнятся! — говорит Гюндюз.

— Нет, — решил Осман. — Нам не для чего разорять земли, которые всё равно будут принадлежать нам! Теперь наша цель — Биледжик, Герминяский бейлик — наша цель. А люди, жители, должны верить нам. В Ыладже, подле Эски Шехира, пусть каждую седмицу будет базарный, торговый день. Пусть все приходят и приезжают. Какой бы веры ни были торговцы и покупатели, никому никто не должен чинить обиды…

Один случай запомнился всем. Греческий торговец гончарным товаром привёз на базар в Ыладжу посуду. Гермиянец-тюрк стал задирать его и пытался взять несколько кувшинов без платы…

— Здесь владения тюрок! — кричал гермиянец.

— Здесь владения Османа!..

— Здесь владения Османа!.. — загомонили кругом.

Кто-то уже звал стражников базарных, поставленных по Османову приказу. И случилось так, что Осман как раз объезжал сам базарную площадь. Кинулись к нему за правосудием. Он приказал отколотить тюрка палками, а греку вернул товар, взятый беззаконно. По приказу Османа объявляли повсюду, что никто из неверных не будет притесняться правоверными. Все зажили в спокойствии и уверенности. Гречанки торговали и покупали на базаре в Ыладже и никто не осмеливался обидеть одинокую женщину!..

Куш Михал всегда обретался рядом с вождём Османом, как самый верный, ближний ортак. Вместе частенько объезжали окрестности крепостей. Куш Михал показывал Осману много развалин древних крепостей. Меж каменных колонн, полуобрушенных, вырастала трава, дети-пастухи гоняли коз…

— Эх, виранлык, виранлык — руины-развалины! — приговаривал Осман. — Сколько в этих землях, в моих землях, сколько этих развалин! Но красивые развалины, красивые…

Куш Михал рассказывал всё, что знал об этих руинах, что слышал от своего отца; рассказывал, какие это древние руины, какой они далёкой, немыслимой почти древности… О государствах древних рассказывал Куш Михал, и произносил именования городов: Афина, Спарта, Фивы, Колонны, Коринфос; и Рим, Рим, Рим, Рома-Рим!..

— Греки-византийцы подхватили павшее Римское государство, продолжили его бытие, и оттого и зовут себя ромеями — римлянами… — говорил Михал…

Осман слушал, молчал, думал о своей державе, которая будет великой и славной; не такой, как Византия, а такой, как Рома — Рим!..

Но молчал теперь об этом. Потому что пришло время дел, а не слов!..

Осман велел Михалу рассказывать маленькому Орхану о древних державах…

После сына-первенца Мальхун родила Осману трёх дочерей. Их также учили читать и писать; они вырастали красавицами, росли в неге и в холе, как и подобает царевнам. А когда достигали дочери возраста цветущего четырнадцати лет, Осман отдавал их замуж за сыновей полководцев своих, справляя пышные свадьбы. Свадьбы дочерей Османа и Мальхун были радостными праздниками для всех подданных Османа. А в год свадьбы старшей дочери родился младший сын Османа и Мальхун, ему дали имя красивое — Алаэддин…