Осьминог

Кисё на мгновение задумался, потом отвернулся, взял небольшую тарелку и насыпал в нее с горкой мелких снэков – тоже, судя по их виду, сладких.

– За счет заведения.

Александр поблагодарил, отпил через соломинку немного латте и сунул в рот маленькое печенье, посыпанное кунжутом и какой-то красной пудрой: пудра оказалась подкрашенным сахаром, кунжут, похоже, жарили в сахарном сиропе, но само печенье было соленым. Он улыбнулся: к представлениям японцев о сочетаниях вкусов европейцу было привыкнуть не проще, чем к перехватывающему дыхание рыбному запаху, хотя уже спустя несколько часов после приезда Александр поймал себя на мысли, что этот запах перестал его беспокоить, а через несколько дней даже как будто совсем исчез. Кисё отвернулся и принялся возиться на своем столе: убрал с него стаканы, бокалы и бутылки с ликерами и сиропами, капнул на когда-то блестящую, а теперь матовую из-за многочисленных царапин поверхность средство для посуды с сильным апельсиновым запахом, растер его влажной тряпкой, затем все собрал, сполоснул тряпку под краном, еще раз тщательно все протер. Кисё был довольно высокий, худощавый, как большинство японцев, двигался легко и грациозно, как будто в прошлом занимался балетом, и, моя посуду или протирая стол, не сутулился. Медно-рыжие – скорее всего, крашеные – слегка волнистые волосы лежали на его голове плотной, немного растрепанной шапкой. Лицо с мягкими чертами можно было бы назвать красивым, если бы не широковатый, чуть приплюснутый нос и едва заметно приподнятые уголки рта, что придавало ему насмешливое и даже хитроватое выражение, странно не сочетавшееся с внимательным и серьезным взглядом, так что, когда Кисё задавал дежурный вопрос «О-гэнки дэс ка?»[6], непонятно было, соблюдает ли он правила приличия, действительно интересуется здоровьем собеседника или подшучивает над ним. Впрочем, его приветливая улыбка и спокойный голос тотчас сглаживали любое неприятное впечатление, если оно вообще могло возникнуть, а учитывая некоторые недостатки внешности, его с легкостью можно было представить в какой-нибудь дораме

[7] в роли, например, лучшего друга главного героя. Александру вспомнился недавно виденный в кинотеатре фильм, в котором два паренька, брюнет и рыжий, расследовали убийства девушек-студенток. Кисё сильно выделялся на фоне местных, и трудно было поверить, что его предки – несколько поколений рыбаков, промышлявших ловлей фугу, небольших акул, лангустов и осьминогов – любимого местного деликатеса. Девушки в него, наверное, легко влюблялись.

– Скажите, Кисё… – Александр сделал еще один глоток латте и с трудом удержался, чтобы не поморщиться. – Можно задать вам личный вопрос?

– А? Конечно, Арэкусандору-сан. – Кисё обернулся, не выпуская из рук бокал, который протирал салфеткой, – было видно, какие у него длинные и тонкие пальцы – как у музыканта или писателя. – Какой у вас ко мне личный вопрос?

– Вы отсюда?

– В смысле?

– В смысле, с Химакадзимы? Здесь родились?

– А-а… – Кисё поставил бокал на стойку, донышко тихо стукнуло по отполированному множеством рукавов дереву. – Нет, я родился в Осаке. Это долгая история.

– Любовная? – Спросил Александр и тут же осекся: Кисё был, очевидно, лет на пять его моложе, но все равно вышло не очень вежливо. Про себя он подумал, что по речи официанта едва ли можно сказать, что он из Осаки: кансайский выговор[8] даже иностранцу опознать не сложно.

Кисё немного нахмурился, не переставая при этом улыбаться.

– Не совсем. Вернее, нет, не любовная. Сложности на работе.

– Понятно. Почти как у меня. – Александр усмехнулся, глотнул еще латте и отправил в рот пару сладко-соленых снэков. – Сложности на работе…

– Это вряд ли. – Кисё взял в руки очередной стакан и принялся ловко протирать его изнутри, хотя тот, насколько мог судить Александр, и без того был совершенно чистым. – Сомневаюсь, что наши истории хоть чем-нибудь похожи.

Левый рукав у него слегка задрался, и был виден плотно охватывающий запястье красный ремешок часов – судя по всему, приобретенных в каком-нибудь магазинчике возле крупной станции.

– Осака – шумный город, да? – Сказал Александр первое, что пришло ему на ум в связи с Осакой, чтобы как-то загладить возникшую неловкость.

– Немногим более шумный, чем Токио. – Кисё пожал плечами.

– Разве что в нем меньше порядка и очень много лестниц – переходы через дороги в основном поверху, ноги от этого немного устают. Но люди в Осаке очень душевные. И там хороший океанариум.