Осьмушка

Конопатый пожимает плечами, мол, ладно, что с вами поделаешь, – и запевает сам. Теперь Пенелопа вслушивается цепко и внимательно, чтобы не проворонить смысл. Но этот, хм, куплетец ни на какие серьёзные подвиги не замахивается:

– Через речку вброд пошли —

Пе-ре-дрыз-га-лись…

Общий хохот ясно даёт Пенелопе понять, куда именно втискались неведомым героям полтораста штук ершей. Легко, оказывается, и посмеяться вместе со всеми, когда точно знаешь, что это не над твоим уродством или промахом. А словечко можно бы и запомнить на будущее.

* * *

Матушки-Дрызгина усадьба является перед глазами как-то сразу, вся, едва маленький отряд огибает лесистую гриву. Густая и сочная зелень разнообразных огородных посадок отсюда напоминает аккуратно сшитое лоскутное одеяло с широкими швами дорожек, а сам дом, очень широкий и какой-то приземистый, кажется Пенни почти сказочным, совсем как из книжки. Зелёная дерновая крыша сразу с двумя печными трубами, и почти сплошь вдоль стен – яркие цветы. Так и вообразишь, будто дом этот не строили, а просто он взял и вырос из-под земли, как здоровенный гриб после дождя! За домом виден яблоневый сад, уже, конечно, закруглившийся с цветением – не меньше сотни деревьев, и хорошая делянка кукурузы – вот это да, Пенелопа всегда думала, что кукурузу растят куда дальше к югу, а смотри ты, какие здесь чудеса!

Со второго взгляда Пенни примечает ещё: смолёные столбы с электрическими проводами. Вполне себе технически современный насос, взгромоздившийся на старый «сказочный» колодец. Узкая грунтовая дорога. По ней наверняка и добираются в город. Никакого забора вокруг Дрызгиных владений не видно, зато Пенни замечает несколько жёлтых знаков с картинкой, внятной даже неграмотному: здешние богатства охраняют собаки, которых стоит опасаться, полезешь без спросу – пеняй на себя. Несколько секунд спустя слышен и внушительный пёсий брёх, но самих собак почему-то не видно.

Орки – и Коваль – совсем не боятся, но к усадьбе они приближаются не второпях. А вот навстречу им явно кто-то очень спешит.

– Матушка Дрызга!! – орёт Коваль. – Вот они мы, явились, не запылились!

– Принесло вас, оглоедов, на мою голову! – отвечает хозяйка, но голос у неё весёлый, в тон Ковалю. Ишь ты, настоящая дварфийская матушка – ростом едва конопатому по грудь, а сразу видно – сильна и на своей земле живёт бесстрашно. Хозяйка одета в просторный рабочий комбинезон с подшитыми к коленям толстыми кожаными заплатками. На голове у неё – синяя косынка. Широкое загорелое лицо в тонких лучах морщинок, по щекам заметен эдакий длинный пух, как ведётся у дварфийских женщин. (Штырь рассказывал как-то забавную байку, что когда всем на свете раздавали бороды, орки между собой дрались, а потом ещё медовуху пили, а к раздаче бород не пошли, и тогда дварфы на всякий случай забрали себе двойную порцию – мало ли что в хозяйстве сгодится)!

– Где дети, где внуки? – удивляется Коваль.

– Да в город наладились, разрази их счастье – в кино отпустила, – говорит матушка Дрызга притворно ворчливым голосом. – Все уши прожужжали мне, что новая часть «Вершителей» вышла, никак, понимаешь, не утерпеть, чтобы не поистратить денежки… Ну а вы как? Никто за зиму-то не помер?

– Не, матушка Дрызга, вашими молитвами.

– Так, так. Рэмс, кого ты ко мне притащил? – глаза у дварфийской матушки зеленущие, яркие, и поглядывает она, уперев руки в бока, так, что Пенни сразу является на мысль даже не найм работников, а скорее покупка не слишком-то необходимой в хозяйстве скотины. – Костей с хрящами ты мне притащил с полцентнера, и радуешься, прохвост.

Орки слушают руготню, как будто это давно привычная дежурная шутка, что-то вроде ритуала. Вероятно, так и есть.

– И сам-то ты шляешься, не по-людски живёшь, – продолжает матушка Дрызга.

– Ой, не по-людски, – подтверждает Коваль.

– И новую косточку, я посмотрю, приваживаешь, – качает головой хозяйка усадьбы. – Ну, деточка? Тебя-то как угораздило с ними с мазуриками шастать?

Пенелопа открывает рот, но что на это отвечать – не знает.

Ладно хоть Ёна рядом, тут же приобнимает за плечо:

– Так это косточка орочья, наш Резак, по ушам-то сгоряча чего судить!

Пенни сегодня прямо в ударе – с самого утра так здорово играет в своё «понарошку», что теперь она даже не хмурится и не спешит вывернуться из-под Ёниной руки, а сама хлопает чернявого ладонью меж лопаток:

– Да чего там… Уши у меня заметные, хотя и не такие видные, как твои-то, локаторы, – бормочет она вполголоса.

* * *

В дом их Дрызга не зовёт, но выносит угоститься с дороги – вкусного рыхлого хлеба, сметаны, печёных луковиц, а на отдарок в честь встречи получает немного завяленной оленины.

Для угощения сидят они у колодца, на травке, передают друг дружке ковшик с поразительно холодной водой. Хозяйка устраивается повыше, на чурбаке, и в руке у неё кружка с пивом.

– Только, думала, наконец одна побуду, чтоб кругом тишь да душе спокойствие, и тут вас нанесло… – ворчит она с таким довольным видом, что никто и не думает перечить.