Основания русской истории (требуется редактура)

Итак, суммируя изложенное, хочу еще раз повторить, что в земле «беормов» Отера/Оттара, «Бьярмаланде» скандинавских саг и «Биармии» датских хроник со «святилищем Йомали» с наибольшей вероятностью следует видеть побережье Рижского залива («Гандвик») и низовья Западной Двины (Вины/Дуны), а под «бьярмами» - обитавших там ливов (и, возможно, куронов/куршей). Другими словами, лексема "бьярмы" оказывается псевдоэтнонимом, почему в поздних сагах можно встретить ее распространение на самые различные 'прибрежные народы', а сам «Бьярмаланд», по мере насыщения его фантастической информацией - далеко на севере, за пределами известных европейцам территорий. Вместе с тем, определение действительно-то местоположения и содержания Биармии/Бьярмаланда скандинавских саг переводит все утверждения о плаваниях скандинавов в Белое море и в устье Северной Двины ранее начала XV в. в разряд политических спекуляций, преследующих определенные территориальные притязания, как об этом справедливо писала в своей работе о сагах Т.Н.Джаксон, что «вопрос о Бьярмии не является частным вопросом исторического изучения саг. Обязанный своим возникновением «прихотливому сплетению различных националистических тенденций» (? - А.Н.), он не раз приобретал острое политическое звучание: в конце 1920-х годов, в период борьбы коми-националистов за изменение политического статуса своей республики; в конце 1930-х годов, когда «из сказки о «великой Биармии» как могущественном Западнофинском государстве вырастали претензии финляндских фашистов на «великую Финляндию до Уральских гор»91.

____________________

89 Рыдзееская Е.А. Сведения по истории Руси…, с. 329.

90 Там же, с. 328; Джаксон Т.Н. Русский Север в древнескандинавских сагах…, с. 61; Глазырина Г.В. Исландские викингские саги…, с. 97; и др.

91 Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги как источник…, с. 138.

700 ____________________

ИССЛВДОВАНИЯ И СТАТЬИ

Тем большее удивление может вызвать следующая за этими словами попытка Джаксон дискредитировать «дилетантскую статью о Бьярмии писателя А.Л.Никитина» (который, как известно, отрицал саму возможность появления скандинавов на Белом море ранее XV в.), якобы «послужившую поводом к искаженному толкованию советской исторической науки», опираясь при этом на беспрецедентное по своей наглости выступление норвежского «историка» Х.Станга92, который пригрозил России «серьезными осложнениями в отношениях между нашими странами», если высказаный АЛ.Никитиным взгляд будет принят на вооружение «советской исторической наукой». Этот второй политический донос Т.Н.Джаксон тоже не был услышан «власть предержащими», но отмежевание от возможной «крамолы» со стороны Отдела истории древнейших государств Института истории АН СССР после окрика норвежского «историка», как это можно видеть по работам сотрудников Отдела, последовало незамедлительно уже в том же 1978 г.

И всё же, несмотря на столь серьезные предупреждения с норвежской стороны и «санкции» со стороны отечественных скандинавистов, рискну повторить, что ни Биармия/Бьярмаланд скандинавских саг, ни «святилище Йомали», ни поездки скандинавов к «бьярмам» в Х-Х1 вв. не имели и не имеют никакого отношения к собственной истории России, будучи для нее лишь навязанным извне историографическим фантомом, преследующим цели, далекие от подлинной науки.

____________________

92 Stang H. «Biarmia» i sovjetisk historiograpi. // Historisk Tidskrift. Oslo/Stockholm, 1978, S. 300-310.

О СПЕЦИФИКЕ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОЧНИКОВ____________________

701

О СПЕЦИФИКЕ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОЧНИКОВ

РАННЕГО ПЕРИОДА РУССКОЙ ИСТОРИИ

Рассмотренные на предшествующих страницах многочисленные примеры ошибочного и прямо фантастического отражения прошлого в источниках, служащих основанием для реконструкции событий ранней русской истории, с неизбежностью ставят вопрос о методике изучения самих источников. В том, что здесь имеет место определенная специфика, убеждает множественность толкований одних и тех же фактов, а вместе с тем и повторение исследователями одних и тех же ошибок своих предшественников при оценке того или иного сообщения, почерпнутого из летописи, которое становится доминантой последующих выводов. Происходит так потому, что работа историка опирается на текст и определяется текстом исторического источника в широком понимании этого слова. Для ранней русской истории таким основополагающим источником служит текст ПВЛ, представленный исключительно своими поздними списками, поэтому его реконструкция всегда остается только более или менее остроумной гипотезой, как это можно видеть на примере многих работ А.А. Шахматова и его последователей.