Основано на реальных событиях

Должна признать, что сначала меня удивил столь стремительный интерес Л. к моим детям. Затем мне показалось, что такая тревожность объясняется дурацким предрассудком: почему бы женщине, не имеющей детей, не интересоваться чужими отпрысками? Однако факт остается фактом: способность Л. слушать, когда речь шла о моих материнских заботах, была бесподобна. Испытываемый близнецами Луизой и Полем страх при мысли о разлуке, ощущаемая ими, безусловно, необходимость избежать этого, их выбор, официальные запросы, заполнение личных дел, письма с разъяснением побудительных мотивов, сбор профессиональных пожеланий на таинственном информационном приложении прошедших экзамены на бакалавриат, предоставленных в распоряжение учащихся, а потом ожидание… Сколько этапов Л. пережила вместе со мной, как если бы это в высшей степени касалось ее.

Л. задавала вопросы, интересовалась новостями, иногда высказывала свое мнение.

Сегодня мне бы хотелось сказать, что Л. интересовалась не Луизой и Полем, а местом, которое они занимали в моей жизни: их влияние отражалось на моем настроении, сне, доступности для общения. Сегодня мне было бы легко написать, что Л. интересовалась мной как писателем.

Л. потребовалось немного времени, чтобы понять, что два этих аспекта моей личности неразрывно связаны между собой. До какой степени Луиза и Поль годились для того, чтобы паразитировать, тревожить, мешать или, наоборот, способствовать моей работе – вот, конечно, что именно хотела оценить Л. Кроме того, занятия, выбранные каждым из них, должны были заставить их покинуть Париж: дочь уезжала в провинцию, сын – за границу. Сегодня легко было бы предположить, что Л. радовалась, что осенью они разъедутся. Но я знаю, что это несправедливо, все не так просто. По правде говоря, с Л. никогда ничего не было просто. Оглядываясь назад, я думаю, что интерес, который Л. проявляла к моим детям, был одновременно глубже и сложнее всего этого. Л. испытывала подлинное восхищение перед матерями вообще и передо мной в частности. Л. нравились мои рассказы о детях, я в этом уверена, воспоминания об их раннем детстве, о том, как они росли, об их детских увлечениях. Она требовала деталей, интересовалась нашей незамысловатой семейной мифологией. Теперь, когда прошло время, я должна сказать, что Л. поразительно понимала моих детей. Мне неоднократно случалось рассказывать ей о своей тревоге, споре, недопонимании между ними или между ними и мной, и она тотчас улавливала суть, помогая мне таким образом справиться. Однако Л. никогда не испытывала необходимости познакомиться с ними. Я бы даже сказала, что она избежала всех способствовавших их встрече обстоятельств. Она не присоединялась ко мне, когда я ходила в кино с детьми, а когда я предлагала где-нибудь встретиться, спрашивала, буду ли я одна. Кроме того, она никогда не приходила ко мне, зная, что дети дома, и, если сомневалась, не рисковала.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать это.

В конце концов я решила, что все дело заключалось в застенчивости, или таков был ее способ оградить себя от волнения, с которым она боялась не справиться. В итоге я пришла к выводу, что вопрос материнства был для нее более болезненным, чем ей бы хотелось.

Полагаю, в течение нескольких месяцев Л. удалось составить довольно верное представление о моем образе жизни: о моих первостепенных делах, времени, которое я трачу на каждое из них, о моем чутком сне. Если подумать, Л. очень скоро проявила себя как надежный человек, которому можно доверять, обладающий редкой свободой, на которого я могу рассчитывать. Как кто-то, кто обо мне беспокоился, посвящал мне столько времени, сколько ни один из моих знакомых.

Л. – это великодушная, чудаковатая и необыкновенная женщина, которую я однажды встретила на вечеринке. Именно в таких выражениях я впервые рассказала о ней Франсуа.

Франсуа знал о том, как мне сложно отпускать людей, довольствоваться случайными встречами с ними; знал о моей необходимости знать, что с ними сталось, которую я впоследствии испытываю; о нежелании терять их навсегда. Поэтому он с милой иронией заметил:

– Можно подумать, у тебя недостаточно друзей…

Как-то вечером, в июне, Л. прислала мне фотографию гигантского красно-черного граффити, замеченного ею на грязной стене в тринадцатом округе. На уровне глаз кто-то написал:

WRITE YOURSELF, YOU WILL SURVIVE[7].

* * *