Основные проблемы византийской истории

В любопытном комментарии Феодора Вальсамона к канонам собора 692 г. мы читаем: "Мы видим, как на некоторых праздниках даже писцы переодеваются, изображая различные лица. То они входят в церковь со шпагой в руке, наряженные для смеха военными, то появляются в обличье монахов или четвероногих животных. И когда я спрашивал, - прибавляет автор, - как допускаются подобные действия, мне просто отвечали, что это результат давнего обычая". И Вальсамон описывает чиновников, которые щелкают бичами, изображая возниц, красят себе лица румянами, подражают работе женщин и делают, как он говорит, "другие непристойности, чтобы вызывать смех у зрителей". Был и праздник нотариев, занимавшихся воспитанием молодежи, которые рядились и надевали маски в день праздника своих святых патронов и долго гуляли в таком виде по общественным площадям столицы. Рядом с торжественным и строгим церемониалом императорского двора перед нами встает совсем новая, еще почти неизвестная Византия, Византия веселая, любившая развлекаться и смеяться, где и духовенство участвовало в странных увеселениях, принимавших непонятные для нас формы.

В самом деле, если византийские историки дают нам довольно точное представление о жизни византийского императора, мы очень мало знаем о жизни его подданных даже в столице, о семейном быте аристократа и еще меньше горожанина. Обращаясь от Константинополя к провинции, следует сказать, что мы еще меньше знаем о жизни крупного феодала, о сельском укладе, об отношениях собственности. Жизнь женщин нам почти совсем неизвестна. Место, которое занимала религия в умах византийцев, их суеверия известны нам лишь по книге Икономоса "Vie religieuse a Byzance au temps des Comnenes et des Anges". А между тем при изучении всех этих сторон жизни Византии исследователь может располагать обильным документальным материалом. Я пытался в своих "Византийских портретах" на основе анализа надгробных речей, произнесенных Феодором Студитом и Пселлом на смерть их матерей, показать, как жили в Константинополе некоторые семьи горожан. 

Брейе в интересном очерке изложил все, что дают агиографические тексты о сельском населении Византийской империи IX в. Эти примеры свидетельствуют о том, какие еще почти необработанные источники находятся в распоряжении историка и, в частности, какой большой материал могут дать для изучения византийской жизни жития святых. Мы знаем также, какие интересные сведения о жизни крупных феодалов можно найти в эпосе Дигениса Акрита, исследование которого возобновил Грегуар, и в изобилующем сочными штрихами "Стратигиконе", где Кекавмен рассказал свои воспоминания и изложил довольно-таки утилитарные принципы практической морали.

Много вопросов еще предстоит решить в отношении условий собственности. Дельгер в своем превосходном отчете на конгрессе представителей исторической науки в Варшаве в 1933 г. прекрасно показал всю важность этой проблемы для понимания истории Византии. Особенно следует иметь в виду его пожелание не исходить в этих трудных вопросах из слишком общих положений экономической истории, но работать исключительно над анализом текстов, тщательно их интерпретировать и шаг за шагом подвигаться к разрешению этих проблем. Это указание сближается с тем, что по этому поводу говорил некогда Фюстель-де-Куланж: "История строится только на основе текстов, их нельзя заменять личными мнениями. Лучший историк тот, кто ближе всего придерживается текстов, кто пишет и думает только по ним. Смелые выводы не имеют ничего общего с наукой".

IV