Основы человечности для чайников (СИ)

— Ничего, — буркнула она, отворачиваясь. Реветь прилюдно Ксюха не любила. Вообще реветь не любила, и очень старалась этого не делать без веской причины. Когда Тимур чары снимал — там, понятно, слёзы были от боли, да и не заметил он ничего, даже не смотрел. От кошмаров ещё бывало, но в такие моменты мозг вообще отключался, так что не считается. А сейчас-то с чего?

С чего-то.

Просто так.

Оно само.

Само сейчас пройдёт.

— Ксю, посмотри на меня.

Не проходило.

Ксюха давилась рыданиями, хрипела, пытаясь хоть как-то удержать внутри слёзы и эмоции, но они всё равно прорывались. Глаза щипало, щекам было мокро и горячо. И стыдно.

Стыдно, конечно, было не только щекам, но и всей Ксюхе в целом. Потому что нельзя же так. Бабушка всегда говорила, что от слёз никакой пользы. Нельзя реветь, надо быть сильной и самостоятельной, а если у тебя проблемы — просто брать и решать их, потому что вместо тебя никто с ними не разберётся и никто тебя не спасёт.

Бабушка никогда не плакала. Вообще никогда. Это только Ксюха была такой неженкой…

— Да что с тобой? — Людвиг рывком развернул её к себе, прижал к груди, обнял. Теперь рыдания заглушал его свитер. — Я пошутил. Пошутил, слышишь? Не собираюсь я никуда перед смертью прятаться, я же не слон. И вообще умирать не планирую в ближайшее время.

— Честно?

— Честней некуда. Обещаю, буду сопротивляться, сколько получится. Хотя… это даже не от меня зависит. Магия-то всё ещё во мне, и она сама будет бороться с любым посторонним влиянием.

— Это как?

— Примерно как при обычной болезни: в организм проникает вирус, организм начинает защищаться, поднимается температура…

— И в конечном итоге организм загибается уже не от вируса, а от температуры и всякого прочего цитокинового шторма.

— Это ты какие-то совсем ужасы рассказываешь.

— Можно подумать, у тебя внутри не ужас, а обыкновенная простуда!

— Я могу сопротивляться, — упрямо повторил Людвиг.

— Бесконечно? Или пока не победишь?

— Какое-то время.

— А потом?

— А потом я немножечко передохну — и что-нибудь придумаю.

— Придумай прямо сейчас! Возьми и придумай, ты же гений!

Говорить в свитер было неудобно, в рот постоянно лезла шерсть, а отдельные ворсинки даже оставались на языке. Тьфу, гадость! Но отстраняться не хотелось, в людвиговых объятьях было тепло и уютно. Ксюха обнимала его в ответ, слышала, как бьётся его сердце, чувствовала дыхание и ещё… что-то. Нечто. Похожее на пузырьки лимонада, которые шипят и булькают прямо под кожей. Или на шоколадку с взрывной карамелью, которая прикольно щёлкает на языке.

Ощущение было странное. Непривычное.

Впрочем, объятья вообще не были для Ксюхи привычными — последние несколько лет она обнимала разве что огромную игрушечную акулу, но акула никогда не отвечала взаимностью.

И уж точно не булькала при этом!

— Ну уж прям гений! — Людвиг разжал руки и пузырьковое наваждение схлынуло.

— Тимур считает, что гений.

— Это он сам так сказал?

— Нет, он так подумал. — О! А вот и подходящий повод сменить тему и уточнить всё необходимое! Ксюха стёрла с лица остатки слёз и решительно бросилась в атаку: — Серьёзно, я слышала его мысли так чётко, как будто он вслух это говорил. И… Я не понимаю: как это вообще возможно?! То есть, ну… Я правда слышу чужие мысли!

— Всех вокруг? Постоянно? — Людвиг не казался удивлённым. Скорее заинтересованным. Так, слегка. Самую малость.

— Удивиться не хочешь?

— Беру пример с тебя, становлюсь совершенно непрошибаемым. Ладно, рассказывай подробности. Как это происходит, в каких ситуациях, в чём выражается? Прямо сейчас меня слышишь?

— Нет. Слышу, когда… Когда очень волнуюсь. Или когда те, кто находится рядом, тоже очень волнуются. Такое чувство, что они в этот момент так громко кричат внутри себя, что этот крик нечаянно долетает до меня.

— Кажется, понимаю. И если понимаю правильно, то дело не в громкости крика, а в некотором эмоциональном резонансе. — Людвиг запустил пятерню в волосы Ксюхи и поворошил там, словно пытался нащупать антенну, которая этот самый резонанс улавливает. — А слышишь только знакомых или посторонних людей тоже? Про Тимура я понял.

— Ещё была девушка в косметическом салоне. И… — Ксюха замешкалась, вспоминая. — И всё, кажется. У твоей бабушки я точно мысли не читала, наоборот, она сама мне сказала, что я слишком громко думаю. Но я не умею по-другому! И не понимаю, почему это происходит и что с этим делать! Как это отключить?

— Во-первых, прекрати нервничать.

— Я не нервничаю! Ты же сам сказал: я непрошибаемая!

— Да, поэтому ты не просто нервничаешь, но и с совершенно непрошибаемым упрямством отказываешься это признавать. Серьёзно, Ксю, заканчивай. Ты не кукла, ты не компьютер, ты живой человек и имеешь полное право истерить, особенно учитывая, что вокруг творится.

— Так, погоди! Давай определимся: мне всё-таки можно истерить или нет?

— По жизни — как хочешь, а из-за чужих мыслей — не стоит. Лучше наслаждайся. Некоторые этот талант годами пытаются развить или усилить с помощью заклинаний, а у тебя само получается. Отлично же. Это, кстати, было во-вторых.

— А в-третьих? Отключить-то можно?

— Можно.

— И как?