Основы этнополитики

Пожалуй, первым, кто у нас более-менее последовательно попытался преодолеть кризис и начал делать некоторый акцент на биологической составляющей этноса, опасаясь, правда, решительно отрывать ее от составляющей социальной, был академик Ю.В. Бромлей, полагавший, что есть «базовая категория и архетип»: этнос как «этносоциальный организм» (его не смущал немедленно возникающий при таком компромиссе порочный круг в определении этноса). Высшим типом этноса абсолютно верно признавалась «нация», но — опять-таки как этносоциальный организм[238]. Таковы были в ту эпоху условия игры, вынуждавшие к компромиссу даже лучшие умы. Бромлей признавал, что человек «представляет собой единство двух начал — социального и биологического», поскольку «подчиняется не только законам общественного развития, но и биологическим законам», однако, все же, утверждал, что «определяющим является социальное начало»[239].

Откуда взялся этот примат социального над биологическим? Ни объяснений, ни аргументов искать не нужно, Бромлей не случайно не приводит ни одного. Постулаты марксизма-ленинизма не обсуждались. Удивительно, как тот же Бромлей вообще позволил себе сетовать, что деление людей на классы заслонило в науке деление их на этносы[240]! И можно только завидовать тому спокойному объективизму, с каким даже в более ранние времена писали некоторые зарубежные этнологи, например: «Народ — это сообщество людей, соединенных единством основных черт — расы, языка, традиций, обычаев, тенденций»[241]

.

Любопытно, что Бромлей, находившийся в оппозиции Гумилеву, тоже был склонен трактовать этнос через этническое самосознание и сознательное противопоставление другим общностям. Несмотря на то, что этносы, как верно пишет Бромлей, «возникают не по воле людей, а в результате исторического процесса» — и это «прежде всего», но в становлении этносов «особую роль играет взаимное различение, антитеза “мы — они”[242]». Таково было общее направление тех советских научных умов, что скрытно бунтовали против диамата и истмата и ради того делали фрондерскую уступку субъективному идеализму. Сегодня оппонировать марксизму-ленинизму можно несравненно более эффективно, оставаясь в рамках материализма.

Впрочем, последовательным сторонником теории самоопределения этносов Бромлей не был. В той же работе 1973 г. он подчеркивал, что «было бы неверно возводить этническое самосознание в ранг решающего свойства этноса, его своеобразного "демиурга»[243]. А спустя десять лет уже определенно указывал, что этническое самосознание — «явление вторичное, производное от объективных факторов»

[244]. Признать биологическое происхождение главным из них Бромлей до конца не осмелился.

Как и Гумилев, на словах оправдывая биологический подход к проблеме этноса, Бромлей на деле если не чурался его, то стеснялся: «Люди одного народа действительно женятся и выходят замуж по большей части за своих соплеменников, так почему бы и не назвать популяцию этносом? Внимание!.. Каждый этнос сопряжен, тесно связан с определенной человеческой популяцией как биологической общностью, но живет по законам социальным»[245]. Принять за очевидную истину, что ничего социального нет и не может быть вне биологического, Бромлей так и не смог.

Характеризуя феномен этноса, он выделял его субъективные и объективные свойства:

а) субъективные свойства: этноним и самосознание;

б) объективные свойства: культура (материальная и духовная) и речь (устная или письменно-литературная)[246]. Антропологическое и генетическое единство наследуемых признаков, генофонд, общность происхождения сюда, как видим, не попали.

Исходя из перечисленных свойств-признаков, автор дал следующее определение: «этнос в узком смысле слова» — это «исторически сложившаяся на определенной территории совокупность людей, обладающих общими, относительно стабильными особенностями культуры (в том числе языка) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от других таких же образований, т. е. самосознанием». Как видим, из конечного продукта исследования биология вообще выпала напрочь, а сам он приобрел плачевное сходство с гумилевским якобы «этносом» — владельцем особого стереотипа поведения и чувства отличия от остальных групп.

Этот «этнос в узком смысле слова» Бромлей назвал специально придуманным словом «этникос», чтобы противопоставить ему этнос в широком смысле слова — как «этносоциальный организм», сокращенно «эсо». К эсо он причислял и нацию.