Основы философии (о теле, о человеке, о гражданине). Человеческая природа. О свободе и необходимости. Левиафан

Что касается другой причины религиозных переворотов, а именно нравов, то очевидно следующее: среди народов (vulgus) никто не может быть настолько глуп, чтобы не считать обманщиком того, кто учит вещам, в которые и без того трудно верить, если к тому же образ жизни такого учителя свидетельствует, что последний сам не верит в то, чему учит. Человек из народа приходит в таком случае к заключению, что не следует верить в то, во что предписывает верить такой учитель, особенно когда, как он полагает, последнему выгодно, чтобы ему верили. Следовательно, если представители духовенства, как это бывает всегда и везде, требуют, чтобы верующий был менее жадным, менее честолюбивым, менее надменным, менее преданным чувственности, чем другие, чтобы он меньше вмешивался в мирские, т. е. политические, дела, менее бранился, менее завидовал, был проще, т. е. чистосердечнее, а также сострадательнее и правдивее по сравнению с другими; если, повторяю, представители духовенства требуют всего этого от верующих, между тем как сами не следуют этим правилам, то они не могут жаловаться на то, что им в конце концов перестают верить. Я по крайней мере убежден, что причина сильного расцвета христианской религии во времена святых апостолов в значительной мере заключалась в том, что жизнь языческих служителей культа не была святой и моральной. Эти служители культа, разделяя с современной им толпой все ее пороки, сверх того, еще вмешивались в столкновения государств; они оберегали Богов, как няни оберегают маленьких детей, очевидно, для того, чтобы не допустить к ним нежелательных просителей. Желательны же были этим алчным людям только те просители, от которых они ждали благодеяний.

Часть третья

О гражданине

Его высокопревосходительству Вильяму,

графу Девонширскому,

моему высокочтимому господину[39]

.

Высокочтимый господин! Римский народ, помня о Тарквиниях и уважая свое государство, ненавидел царей и устами цензора Марка Катона утверждал, что цари – из породы хищных зверей. Ну а сам-то римский народ, который разорил чуть ли не весь мир с помощью всех этих Африканских, Азиатских, Македонских, Ахейских и прочих полководцев, получивших свои титулы от имени ограбленных народов, разве сам он не был ужаснейшим чудовищем? Поэтому столь же мудро, как и Катон, сказал Понтий Телезин, который во время сражения с Суллой у Коллинских ворот, объезжая ряды своего войска и призывая разрушить и уничтожить сам Рим, воскликнул: «Никогда не переведутся истребляющие свободу Италии волки, если не вырубить лес, в котором они всегда укрываются». Конечно, правильны оба утверждения: и человек человеку Бог, и человек человеку волк. Первое – в том случае, если речь идет об отношениях между собою сограждан, второе – когда речь идет об отношениях между государствами. В первом случае благодаря справедливости, доброте и прочим мирным добродетелям человек возвышается до подобия Божия, во втором – из-за злых и дурных людей даже людям порядочным, если они хотят сохранить свое существование, приходится прибегать к добродетелям военным – к силе и хитрости, то есть к звериной жестокости. И хотя люди обычно ставят ее в упрек друг другу, в силу врожденной им привычки, видя собственные дела свои в другом и, как в зеркале, принимая правое за левое, а левое за правое, однако естественное право исходя из необходимости самосохранения личности не позволяет считать это пороком.