Основы философии (о теле, о человеке, о гражданине). Человеческая природа. О свободе и необходимости. Левиафан

Кто они – эти творцы тьмы духовной.

Если для доказательства нашего положения приведенные соображения недостаточны, то можно привести еще другие темные их учения, способствующие установлению незаконной власти над законными суверенами христианских народов, или защите этой власти, когда она уже установлена, или приобретению земных богатств, почестей и авторитета теми, кто такую власть поддерживает. Вот почему на основании вышеуказанного правила cui bono мы можем с полным основанием объявить виновниками всей этой духовной тьмы папу и римское духовенство и всех тех, кто стремится внушить людям тот ложный догмат, будто существующая ныне на земле церковь есть Царство Божие, предсказанное в Ветхом и Новом завете.

Однако их соучастниками, принесшими вред и себе самим, и своим государствам, можно считать и тех императоров, и других христианских суверенов, во время правления которых впервые возникли эти ошибки и проявились стремления к захвату власти со стороны церковников, внесшие смуту в государства и нарушившие спокойствие подданных, хотя указанные императоры и суверены попустительствовали этому из неспособности предвидеть последствия этих тенденций и неумения проникнуть в намерения этих учителей. Соучастниками приходится считать их потому, что с самого начала без их разрешения никакие бунтарские учения не могли бы быть публично проповедуемы. Я говорю, что императоры и другие суверены могли бы помешать распространению этих учений вначале. Но когда народ уже подпал под влияние этих духовных лиц, человеческая изобретательность была бессильна придумать какое-нибудь средство против их козней. И что касается мер, которые следовало бы принять Богу, в надлежащее время всегда расстраивающему козни людей против истины, то мы и в данном случае должны ждать того момента, когда Богу угодно будет это сделать. Ибо Бог весьма часто допускает, чтобы удачи и честолюбие его врагов возросли до таких размеров, при которых их насилие, завуалированное вначале благодаря осторожности их предшественников, стало бы открытым и ясным для всех, и людей, слишком много загребающих, Бог заставляет терять все, подобно тому как сеть Петра разорвалась из-за слишком большого количества рыб. Нетерпение же тех, кто стремился дать отпор таким притязаниям римского духовенства, до того как открылись глаза их подданных, привело лишь к росту той власти, против которой они боролись. Я поэтому не порицаю императора Фридриха за то, что он держал стремена нашему земляку папе Адриану[229]

, ибо таково было настроение его подданных, ибо, если бы он этого не сделал, он не мог бы унаследовать императорскую корону. Но я порицаю тех императоров и суверенов, которые в самом начале, когда вся полнота власти была еще в их руках, терпели, чтобы такие учения ковались в университетах их владений, и этим как бы придерживали стремена всем последующим папам, взбиравшимся на троны всех христианских суверенов, чтобы оседлать и терзать по своей воле как самих суверенов, так и их народы.

Однако человеческие хитросплетения расплетаются так же, как и плетутся. Причем и то и другое совершается одинаково, но только в обратном порядке. Сплетение началось при первых элементах власти, каковыми были мудрость, смирение, искренность и другие добродетели апостолов, которым новообращенные христиане повиновались не по обязанности, а из уважения. Совесть этих новообращенных была чиста, и своими словами и поступками они подчинялись лишь гражданской власти. Впоследствии пресвитеры (когда Христово стадо возросло), собравшись, чтобы обсудить, чему они должны учить, и обязавшись при этом ни учить ничему, что шло бы вразрез с постановлениями их собраний, заставили думать, будто этим вменяется в обязанность всем христианам следовать учению пресвитеров, а если кто-либо отказывался это делать, то все остальные отказывались от общения с ним, что называлось тогда отлучением, не как с неверным, а как с неповинующимся. И это было первым узлом, завязанным на их свободе. Когда же число пресвитеров возросло, то пресвитеры главного города или главной провинции присвоили себе власть над приходскими пресвитерами и назвали себя епископами. И это был второй узел, зажавший свободу христиан. Наконец, римский епископ ввиду положении города Рима как столицы империи присвоил себе отчасти согласно желанию самих императоров и благодаря титулу Pontifex Maximus, а когда власть императоров ослабела, на основании привилегий апостола Петра – власть над всеми другими епископами империи, что было третьим и последним узлом, завершившим собой весь синтез и строение папской власти.