Основы изучения языкового менталитета: учебное пособие

Слово в определенном значении, «выбирая» из ситуации только часть информации, дает определенный способ концептуализации, осмысления этой ситуации – другими словами, оно является семантической моделью ситуации, и, как всякая модель, что-то подчеркивает, высвечивает, если угодно, выпячивает, а что-то затемняет, отодвигает на задний план или даже искажает. Поэтому не менее важна и другая сторона медали – оставшаяся информация, которая не вошла в «основное», исходное значение (или в ассертивную часть значения). Ведь слово, будучи знаком ситуации, осуществляет связь человека с этой ситуацией. И хотя само слово содержит только часть информации о ситуации, оно обеспечивает доступ к гораздо более богатой и содержательной информационной структуре – так сказать, банку данных. И оно же является средством «реализации» оставшейся информации, ее «извлечения» и использования в производных значениях [Кустова 2004: 35–38].

Важно, что у концептуальных структур, порождаемых таким образом, есть «выделенная» (точнее, выделяемая в знаке) часть (акцент, доминанта) и «теневая» часть («остаток»). При этом соотношение акцентируемой и «теневой» части концептуальной структуры или схемы одной и той же ситуации имеет в разных языках национальную специфику. Так, в русских глаголах с семантикой поездки на транспорте акцентируется способ дальнейшего действия после проникновения в средство передвижения (посадка в автобус, даже если я там буду стоять): сесть в метро.

В английском языке выделенной частью является зона каузатора, его активное действие ('взять', хотя он ничего не берет): take the metro. Для русского языка специфично акцентировать избыточное имплицитное представление в глаголе нахождения на поверхности образа находящегося там предмета:

стакан стоит на столе, но книга лежит

на столе. В западных языках естественнее передать общую идею нахождения (There is…).

Антропоцентричность языковой концептуализации мира выражается в ее метафорическом характере: познание мира в языке всегда опирается на что-то, уже известное в нашем опыте, и мы как бы совершаем ассоциативный перенос по сходству от старого представления к новому. Метафора, лежащая в основе организации нашего опыта и знания о мире, получает в известной когнитивной теории Дж. Лакоффа и М. Джонсона название «концептуальная метафора». Суть этой теории в том, что именно концептуальные метафоры лежат в основе вообще всех знаний о мире, реализованных в языке. Такая метафора не есть явление языка: это явление мыслительной сферы человека, имеющее сходный с языковым механизм действия.

Дж. Лакофф и М. Джонсон в знаменитой книге «Метафоры, которыми мы живем» (1980) показали, что метафора пронизывает нашу повседневную жизнь, причем не только язык, но и мышление и деятельность. Обыденная понятийная система, в рамках которой мы думаем и действуем, по сути своей метафорична. Концепты, которые управляют мышлением, – не просто порождения ума, они влияют на нашу повседневную деятельность, вплоть до самых тривиальных деталей. Концепты структурируют наши ощущения, поведение, отношение к другим людям. Тем самым наша концептуальная система играет центральную роль в определении реалий повседневной жизни.