Основы изучения языкового менталитета: учебное пособие

Далее анализируются некоторые русские одиночные концепты, которые, впрочем, также связаны с другими прочными и устойчивыми ассоциативными связями в совокупном мире ценностей русского языкового менталитета. В этих концептах повторяются и ключевые мотивы этого мира ценностей – ориентация на возвышенное и антиутилитаризм, предпочтение теплого и человечного холодному и отвлеченному, души, разума, совести и правды – духу, уму, сознанию и истине.

Судьба. А.Д. Шмелев анализирует две связанные воедино составляющие русского концепта судьба следующим образом. Существительное

судьба имеет в русском языке два значения: 'события чьей-либо жизни' (В его судьбе было много печального) и 'таинственная сила, определяющая события чьей-либо жизни' (Так решила судьба). В соответствии с этими двумя значениями слово судьба возглавляет два различных синонимических ряда: 1) рок, фатум, фортуна и 2) доля, участь, удел, жребий.

Однако в обоих случаях за употреблением этого слова стоит представление о том, что из множества возможных линий развития событий в какой-то момент выбирается одна (решается судьба). Важная роль, которую данное представление играет в русской картине мира, обусловливает высокую частоту употребления слова судьба в русской речи и русских текстах, значительно превышающую частоту употребления аналогов этого слова в западноевропейских языках: Судьбу матча решил гол, забитый на 23-й минуте Ледяховым; Народ должен сам решить свою судьбу; Меня беспокоит судьба документов, которые я отослала в ВАК уже два месяца тому назад, – и до сих пор не получила открытки с уведомлением о вручении [Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005: 30–31].

Как нам кажется, именно возможность распространения дистрибуции (распределения) употребления слова судьба практически на любую, даже самую мелкую и незначительную бытовую ситуацию свидетельствует о некоем специфически русском гештальте, который заключается в рассмотрении возможного исхода большинства привычных ситуаций в быту или в социуме в терминах судьбы, т. е. опять – в некоторой «феноменологической ориентации» (А. Вежбицкая) русского языкового менталитета, настроенной на определенную иррациональность и непредсказуемость.

Вера. Уникальность русского культурного концепта

вера заключается в том, что в нем соединяется четыре совершенно разных, с точки зрения, например, западного сознания, ментальных и ценностных пласта: 1) способ верификации истины, противоположный знанию, при котором не требуется логического доказательства или проверки практикой – это интуитивное умозрение, «знание души», связанное с ориентацией на идеал (принять на веру, поверить, вера в Бога и пр.); 2) этимологическое, восходящее к праиндоевропейскому корню, общему для русского и латыни 'истина, правильность' (ср. верная: т. е. правильная, истинная дорога) – в латинском языке обоим этим значениям соответствует verus – 'истинный, правильный' (veritas –

'истина'), т. е. в русском представлении только такой путь добывания истины, как вера, признается правильным; 3) доверие (в мире людей): верить на слово, доверять (в том числе вещи) – в латыни здесь уже будет совершенно другой корень credo (creditus); 4) идея преданности: верный друг, в латыни этому значению соответствует уже третий корень – fidelis.

Важность концепта вера, вобравшего в себя и связавшего воедино такие разные ментальные, волитивные и психологические феномены, заключается в следующем: неразграничение истины как объективной данности и неверифицируемого способа ее добывания, бескорыстного отношения к другому человеку и собственного альтруистического свойства души свидетельствует о том, что в мире ценностей русского языкового менталитета выходит на первый план глубоко личностное, очеловеченное отношение к миру, при котором «правда» человеческих намерений и поступков ценится выше утверждения истинного, реального положения дел.