Основы Науки думать. Кн.1. Рассуждение

«Весьма важное значение для психологии (сравни Тэн "Обуме и познании") имеет вопрос об отношении мысли к языку. Многие психологи думают, что слово есть неизбежная форма мысли и всякое мышление есть не что иное, как неслышный разговор, речь, протекающая в сознании. Это воззрение правильно, если дать слову достаточно широкое определение, то есть считать слово символом, знаком произведенного синтеза. Существуют слова, потерявшие значения…» (Радлов, с. 408).

Не отсюда ли рождается у Выготского:

«Как ни решать сложный и все еще спорный теоретический вопрос об отношении мышления и речи, нельзя не признать решающего и исключительного значения процессов внутренней речи для развития мышления. Значение внутренней речи для всего нашего мышления так велико, что многие психологи даже отождествляют внутреннюю речь и мышление.

С их точки зрения, мышление есть не что иное, как заторможенная, задержанная, беззвучная речь» (Выготский, Мышление, с. 90–91).

Во всяком случае, если посчитать, что это определение мышления неверно, противопоставляется ему: Мышление — сложнейший вид интеллектуальной деятельности человека, выражающийся в приспособлении к новым условиям, в разрешении новых задач.

Но что такое интеллект? Человек, пишущий о речи и языке, должен быть точен в собственной речи и не определять неизвестное с помощью неизвестного же. Однако Выготский умудрился сбежать от определения интеллекта даже в собственном словаре:

«Интеллект — биологической функцией интеллекта является «изобретение», то есть приспособление к новым условиям при помощи актов поведения не врожденных и не заученных».

Что такое функция, я догадаюсь и сам. Что такое интеллект, если сказать это прямо, по-русски? Сбежал! Спрятался в мути! Но если попробовать сделать это за Выготского, то по-русски обеспечивать нам приспособление или выживание на Земле должен разум. И значит, мышление — это вид разумной деятельности. Или, попросту, одна из частей или одно из орудий разума.

И если это так, то все работы Выготского, посвященные мышлению, говорят не о том. Они, быть может, даже действительно глубоки.

Просто их нельзя использовать, и потому Эльконин и все остальные ученики Выготского и сетовали: при чтении и перечитывании работ Льва Семеновича у меня всегда возникает ощущение, что чего-то я в них до конца не понимаю…

Выготский делал с психологией то же самое, что классики марксизма-ленинизма со своими источниками и составными частями. Он сам приводит пример:

«Не является для марксизма и сколько-нибудь новым то положение, что в животном мире заложены корни человеческого интеллекта. Так Энгельс, разъясняя смысл гегелевского различения между рассудком и разумом, пишет: "Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: индукция, дедукция, следовательно также абстракция (родовое понятие четвероногих и двуногих), анализ неизвестных предметов (уже разбивание ореха есть начало анализа), синтез (в случае проделок животных) и — в качестве соединения обоих — эксперимент (в случае новых препятствий и при независимых положениях).

По типу все эти методы, то есть все известные обычной логике средства научного исследования, вполне одинаковы у человека и у высших животных. Только по степени развития (соответствующего метода) они различны"» (Там же, с. 97).