Основы теории политических партий

Типология партийных систем Дюверже получила широкое распространение и признание в политической науке: большинство дальнейших разработок и типологические схем осуществлялось в русле заложенного ею подхода. В позднейших модификациях последователей его триада партийных систем (однопартийность, двухпартийность, многопартийность) нередко дополняется системой «двух с половиной» партий, являющейся в некотором роде переходной от двухпартийности к многопартийности. Такая система характеризуется существованием наряду с двумя основными конкурирующими партиями, обладающими приблизительно равным политическим весом, каждая из которых не имеет большинства, еще одной сравнительно небольшой третьей партии, которая не имеет шансов реально соперничать с «тяжеловесами», но в коалиции с одной из них может создать парламентское большинство и таким образом перевесить чашу весов. Подобная система существовала в ФРГ (СДПГ и ХДС/ХСС плюс Свободная демократическая партия), однако ввиду появления «зеленых» была сломана (в последние годы, однако, в партийной системе Германии заметны движения в обратном направлении).

Партийная система определяется, во-первых, количеством, характером и взаимоотношениями существующих в стране партий, во-вторых, особыми условиями деятельности этих партий, в-третьих – их фактической ролью в области руководства государственными делами, в особенности в сфере формирования правительства[122].

Согласно классификационной схеме, предложенной Джованни Сартори, всего существуют семь основных типов партийных систем:

› однопартийная;

› система с партией-гегемоном;

› система с преобладающей партией;

› двухпартийная система;

› система умеренного плюрализма;

› система поляризованного плюрализма;

› атомизированная система[123]

.

В основу этой модели были положены количество политических партий, степень фрагментации и характер взаимодействия между партиями. Хотя такая классификация не охватывает отдельные промежуточные модели партийных систем, она все же в основных чертах адекватно отражает основные типологические характеристики и потому может быть использована в качестве методологической основы для анализа современной динамики партийной системы современной России. Этот тезис, выдвинутый в начале 1990-х годов рядом исследователей, в настоящее время разделяют значительная часть специалистов в области сравнительного изучения партийных систем, что позволяет рассматривать типологию Джованни Сартори как классическую[124].

Анализ классификационной схемы партийных систем Джованни Сартори выявляет интересную закономерность: уровень фрагментации партийных систем и состояния взаимодействия между ними в значительно степени предопределяются факторами институционального характера, в числе которых не последнюю роль играет характер законодательства, регулирующего деятельность партий. Это обстоятельство позволяет выдвинуть ряд предположений о характере корреляции между характеристиками партийных систем и нормативно-регулятивной базой деятельности современных партий.

В рамках однопартийной системы господствующее положение одной партии практически повсеместно базируется на фактически существующем тотальном политическом контроле, жестком пресечении каких-либо форм институциональной оппозиции. Юридически исключительное положение партии может быть закреплено на уровне конституции (СССР), выражаться в фактическом слиянии партийных структур с государственным аппаратом, в образовании политических подразделений в армии и силовых структурах (СССР, Куба), в практике принятия совместных нормативных актов (постановлений ЦК КПСС и Совмина СССР). Вместе с тем, жесткий идеологический контроль и преследование политической оппозиции может сочетаться с формальным признанием многопартийности при ее реальном отсутствии. В редчайших случаях, однако, имеет место и однопартийная система, в рамках которой допускается свободное создание партий, например в условиях секуляризации общества (Турция) или обретения государством политической самостоятельности (например, Камерун в 1960-е годы). В этом случае причина не в отсутствии свободы, а в неразвитости политической инфраструктуры общества.