Особенная Тень

– Где Агата? – спрашивает Анна, когда я заталкиваю их обоих к себе в комнату и зажигаю больше свечей.

– Кристиан её найдёт, – скриплю я, не зная, насколько всё плохо на самом деле.

В душе я надеюсь, что та боль была лишь моей галлюцинацией, что мне только показалось. Хотя всё внутри меня ходит ходуном, от каждого удара сердца тело содрогается, и я не верю даже сам себе, когда пытаюсь убедить, что с Агатой всё в порядке.

Мне страшно.

Эта мысль оглушает. Я думал, что забыл вкус этого чувства после того, как стал Мороком и повидал столько отвратительных тварей, сколько другим и не снилось. Я видел и смерть, и разложение, чувствовал смрад от мертвецов, что пытались вырвать мне кусок горла. Я управлял ими, копаясь в их отвратительных сознаниях, полных злобы, горя, страха, боли и ненависти. Жил под самым носом у злейшего врага моей семьи и не раз отдавал свою жизненную силу.

Но несмотря ни на что я забыл, каково это – действительно бояться.

А теперь это чувство сжимает свои руки на моей шее, и я никак не могу разжать цепкие пальцы или хотя бы ослабить хватку, чтобы вдохнуть.

Агата. Что она забрала у меня помимо части моих сил?

Она лишила меня покоя, дав мне взамен ЧТО?!

Этот страх?!

И проклятое чувство жара в груди, которое, казалось, спалит мне всё сердце, пока она с таким доверием прижималась ко мне. Мне так хочется накричать на неё за это, но ещё больше я хочу, чтобы она оказалась жива и цела.

В комнате появляются два лекаря и сразу же занимаются Северином, проверяя его состояние. К счастью, помимо горла нет вообще никаких повреждений. Анна, понимая, что с её мужем всё в порядке, обращает всё внимание на меня, видит мою нервозность, которую я пытаюсь всеми силами скрыть. Я встречаюсь с двумя капитанами дворцовой стражи и отправляю их прочесать весь дворец, найти каждого убитого наёмника, а если попадутся живые, то схватить и бросить в темницу. Как только они уходят, возвращается Кристиан.

С Агатой на руках. Она в сознании и всё так же в моей рубашке, что я ей дал.

Моя маска спокойствия, которую я так стараюсь удержать, даёт трещину, когда я вижу кровь на её руках, в её серых волосах, всю нижнюю часть лица и шеи в уже засохшей крови. Понимаю, насколько серьёзна её рана в боку по тому, как много крови осталось на белой рубашке дяди, за то недолгое время, пока он нёс Агату во дворец.

Анна в ужасе всхлипывает, а я беру себя в руки, когда Кристиан укладывает Агату на мою кровать. Она пытается что-то говорить, но я кладу руку ей на лоб, стараясь снять столько боли, сколько могу. Она засыпает, а я отдаю ей свои силы, пока у меня не начинает кружиться голова, а желудок не грозится отторгнуть всё, что я съел на празднике в таверне.

– Прекрати! – Кристиан грубо встряхивает меня, когда из моего носа начинает течь кровь. – Того, что ты сделал, достаточно.

Дядя зол, но и расстроен. Он переживает за неё, хотя вначале просил вернуть её обратно в могилу. Я вытираю с лица кровь и устало сажусь на пол, не в состоянии посмотреть на Агату ещё раз.

Если бы я не замешкался, то всё могло закончиться раньше. Если бы я соображал быстрее…

– Соберись, Аарон! – вновь встряхивает меня Кристиан, присаживаясь передо мной на корточки. – Что Агате, что Северину нужно отдохнуть. Анна пусть приглядывает за ними, а мы должны проверить весь дворец и убедиться, что это дело рук Аракена.

Он говорит жестко и прямо, намекая, что у меня нет времени даже перевести дыхание и собраться с мыслями. Я знаю, что дядя прав, и благодарен ему, что он пытается поддержать меня, как умеет. Ласка, сопереживание или утешение никогда не были его сильной стороной. Он даже выглядит неуклюже, когда подбирает слова поддержки, поэтому его спокойная рука на моём плече, – наверное, самое личное, на что он способен. Но в ситуации, когда надо разобраться с врагами, он – лучший помощник, на которого я могу положиться. Сейчас его меч и хладнокровие нужны мне как никогда. Потому что, если мы найдём хоть одного живого наёмника, я вряд ли смогу сдержаться и не зарезать каждого сразу, как только увижу.

Северин напряжен, как пружина. Он сидит идеально прямо, пока лекарь наносит ему специальную мазь на повреждённую кожу шеи и кровавый синяк, что теперь расползается в разные стороны. В глазах брата столько ярости, что я удивлён, как этот лекарь ещё не сбежал от короля подальше.

Брат почти вырывает стакан с лечебным отваром из рук другого слуги и пьёт. Я уверен, что каждый глоток причиняет ему боль, но вместо того чтобы морщиться, его лицо становится злее, будто боль – это враг, которого ему тоже надо победить.

– Не говори ничего, потом мне всё расскажешь. И ни шагу без охраны! – говорю ему я. Лицо брата на мгновение смягчается, и Северин послушно кивает.