Особенности национального знахарства

Очень интересный обряд, имеющий в основании именно эту творческую идею земли, совершается в Пензенской области над детьми, которые долго не встают на ноги. Ребенка выносят до зари в поле и сажают на землю, спиной к сеятелю. Тот, осенив себя Крестным Знамением, бросает первую горсть семян в землю, вторую в ребенка, третью – опять в землю, и опять в ребенка, и т. д. Это делается для того, чтобы «исполнилась над ребенком Троица Святая, подающая ногам его силу ходить».

Вера в чудесные и исцеляющие свойства растений и деревьев носит смешанный религиозно-языческий характер. Священно Божие дерево, которое сам Бог посадил в раю прежде всех деревьев. Священна верба, которой нельзя топить печь, и священны те деревья, которые выросли на месте бывшей церкви и которые могут идти только на постройку новой церкви или часовни. Срубить такое дерево все равно, что из церкви вынуть бревно, говорят в народе. А кто срубит, у того или ребенок умрет, или его самого кто-нибудь убьет. Иногда срубить любое старое дерево считается грехом, и срубивший его сходит с ума, ломает руки и ноги, а то и вовсе умирает (Вологодская область)[5].

Такой же неприкосновенностью пользуются деревья на кладбищах и в заповедных рощах. Здесь нельзя веселиться, играть и водить хороводы. Одна из подобных рощ, Белаевская, существует в Макарьевском районе недалеко от Костромы. Предание говорит, что раньше здесь была церковь или часовня. С Пасхи до Вознесения ночью, на каждый праздник, в этой роще происходят богомолья, на которые собираются преимущественно женщины. Многие, приписывая целебные свойства самой земле, на которой растет роща, кладут за пазуху этой земли бесноватым и атеистам, и она изгоняет из них «вселившихся бесей». В наше время, с истреблением лесов, таких рощ осталось очень мало, и сохранились они лишь в северных и восточных областях европейской России, в центральных же областях предметом почитания и веры в целебные силы являются лишь отдельные деревья.

Под такие деревья кладут больных, поят отваром цвета и листьев с этого дерева, окатывают с них водой детей, грызут при зубной боли и т. п. Одно такое дерево известно в окрестностях Пензы. Это три липы, растущие из одного корня – остаток бывшего здесь когда-то липового леса. Дерево в таком почете, что к нему приходят не только местные, но приезжают и за 20-30, иногда за 300 км.

О нем существует предание. Давно еще, когда рядом находился острог, а кругом стояли дремучие леса, жила «проста-девка-свята», часто уходившая в лес молиться. Однажды с целью изнасилования напал на нее парень и убил, в чем чистосердечно признался. Похоронили девку на том самом месте, где нашли труп. Через некоторое время из колена убитой выросли три липы, обладающие чудодейственной силой и излечивающие от всяких недугов. Деревья эти так и называются – «исколено». Существует убеждение, что если начать рубить их, то при первом же ударе покажется кровь, и даже пересказывают такой случай: один коммунист вместе с милиционером задумали срубить дерево и согнали народ с топорами и пилами. Несмотря на все посулы и угрозы, никто не захотел им подчиниться. Тогда они вдвоем стали его рубить. Но тут же брызнула кровь и ослепила обоих. Правда, потом они прозрели, потому что на коленях вымолили у дерева прощение.

В чудесные свойства этого дерева окрестные жители верят так сильно, что разубедить их нет никакой возможности, а сами попытки к этому могут кончиться мордобоем. Один дачник как-то произвел такой опыт: сломал несколько сучьев и бросил посреди дороги. Через несколько дней он убедился, что сучья лежат нетронутыми, а вправо, в объезд, проложена новая колея. Кроме целительной силы, «исколену» приписываются и другие необыкновенные свойства. Если к этому дереву хоть раз в год будет ходить на поклон девушка, то ее не коснется никакая скверна и порча, и, хотя и будут любить ее парни, но они же будут охранять ее целомудрие. Поэтому каждая мать считает своей обязанностью ездить с новорожденной на поклон к дереву. Впрочем, в настоящее время этому дереву чаще приписывают чудесную способность предохранения от беременности. Когда один человек вздумал высказать по этому поводу сомнение, то старуха-крестьянка возразила ему:

– У меня есть внучка, уж такая непутевая девка, пятнадцати лет с парнями знаться начала и играли с ними по-всячески, других таких, пожалуй, и не знаю, – а что ж ты думаешь? Ни разу не родила в девках-то. На девятнадцатом году ее замуж отдали и в тот же год родила: вот какое дело-то. А оттого всё Бог хранил, что я кажинный год к «исколену» прощать водила. И другую девку знаю, будто и смирненькая была, а в девках-то двоих родила, а оттого, что к «исколену» не ходила. Опосля-то и спохватилась – пойдем, говорит, бабушка, попрощай меня, да уж поздно было: ходила, да без толку.