Особенные. Элька - 4

— Это само собой, но я прошу именно о защите. Пока этот Безликий псих на свободе, пока он жив, она будет в опасности.

— Почему ты думаешь, что он жив? — обманчиво спокойно спросил он. Эта обманчивость меня и подвела, и я ляпнула, не подумав о последствиях:

— Потому что несколько недель назад он прислал мне цветы.

— Что???

Он резко крутанул руль, да так, что я чуть повторно не повстречалась лбом с панелью машины.

— Эй?!

— Рассказывай, — резко потребовал он.

— О чем? — решила уйти в несознанку я, и даже снова стенку поставила, мало ли что. Только ему моя стенка без надобности оказалась, он похлеще Евы умеет и стенки обходить, и ответы выпытывать. И глазищи у него при этом становятся жуткие и черные, в них тьма плещется, не та, родная, что окружает меня, а другая, жестокая и холодная тьма, которая может в голову забраться и заставить говорить даже о том, о чем нужно помалкивать. Например, о предсказании и его жутких последствиях. Даааа…, поторопилась я как-то расставаться с браслетом.

После того, как я рассказала ему всю подноготную, он, наконец, отстал, снова завел мотор и поехал, неотрывно смотря на дорогу. При этом его пальцы, еще недавно сжимавшие мою голову в тисках, то сжимались, то разжимались, выдавая глубокую внутреннюю борьбу. А я молчала, как рыба. Хватит, наговорилась уже, хотя нет, одну фразу я должна была сказать:

— Только Еве не говорите, она перепугается, может вмешаться, вдруг события ускорятся.

— Кто еще об этом знает?

— Я, Олеф Влацек, ее жених — Омар, моя подруга — Катерина Ильм и Крыс, — уже без всякого давления ответила я. Да, а чего скрывать-то уже кота, выпрыгнувшего из мешка.

— Крыс?

— Мой хранитель.

— Понятно.

Дальше он опять замолчал. Пришлось снова спросить:

— Так вы не скажете?

— По идее должен, но ты права, такого рода вмешательство может ускорить события.

— То, что я вам рассказала, уже может все ускорить.

— Постараемся этого не допустить.

— У вас есть план?

Он не ответил, но очень выразительно на меня посмотрел. Так что, слов не понадобилось.

— Эти каратели могли быть от J?

— Скорее всего. Теперь я понимаю, почему ты хотела, чтобы я ее защитил. И ты права, он не успокоится. Думаю, он изначально догадывался, что тогда она солгала, и род Савойи был уничтожен не случайно. Все это не случайно. Я ошибался. Это вовсе не месть, это продуманный план, и ему было удобно, чтобы так все и осталось. Чтобы Ева оставалась в тюрьме, а ты…

— Вы думаете, он знал, кто я с самого начала?

— Нет. Тогда все произошло бы раньше. Но, думаю, он догадывался, что ты жива, возможно, он все эти годы пытался тебя найти.

— И послал вампира на мои поиски.

— Он знал, что ты в России, возможно и о городе догадывался, но почему-то не мог приехать сам, или не имел возможности… скорее всего тебя скрывала сущность человека. Вампир же запустил инициацию, и тогда он начал действовать. Только не понимаю, зачем ему было лезть в Совет?

— Чтобы расшатать его. Сделать слабым.

— Зачем?

На этот вопрос у меня ответа не было. Да и на раздумья времени не осталось. Мы к дому подъехали.

У ворот нас ждала она, Ева, живая и невредимая. Завидев нас, она бросилась к машине, и только когда обняла, немного расслабилась. Беглый осмотр моего состояния ее не удовлетворил, а в глазах загорелся тот же недобрый темный вихрь, который я недавно видела у Рейнера, но тут же погас, едва она поняла, что испугала меня.

— Позже поговорим, — бросила она мужчине, даже не взглянув на него, и приобняв, повела меня к дому.

— Зачем ты так с ним? Он…

Я даже не успела свою мысль до конца оформить, а Ева уже перебила.

— Я не разрешала ему лезть к тебе в голову.

Она тут же поправилась и нежно улыбнулась, но я поняла теперь, почему Рейнеру нужен союзник. Думаю, десять лет полного подчинения мужчине и восемнадцать лет в тюрьме после этого, сделали свое дело. Трудно поверить кому-то, когда тебя так ранили. Уж мне ли не знать? И все же…

— Ты же в мою голову залезла, и разрешения не понадобилось.

Да, мне обидно. Я понимаю, что она хотела меня спасти, а добровольно я бы не ушла, но все равно обидно. Она не имела никакого права так поступать. Никакого.

— Это была вынужденная мера… — начала оправдываться она, но теперь уже я ее перебила.

— Не делай так больше.

— Не буду, — покорно согласилась она и робко спросила: — Ты очень сердишься?

— Очень, — ответила я, больше не чувствуя ничего подобного. Когда на тебя так нежно и любяще смотрят, все обиды куда-то испаряются. Единственное, что я чувствовала сейчас — усталость и дикое желание смыть с себя весь ужас пережитого, а еще меня волновал один вопрос, который я и поспешила озвучить:

— А бабушка где?

Неужели она не в курсе всего, что с нами случилось?

— Дома. Развлекает своего профессора. Мы не стали афишировать при нем произошедшее.

— Точно, профессор. Она же за ним отправилась, — вспомнила я.

— Да, боюсь, тебе придется с ним увидеться.

— Сейчас?

— Увы, но сначала ты переоденешься, и умоешься. И еще эта рана на лбу…

Она коснулась моего пореза и, с сожалением, опустила руку. Темные не могут лечить, за редким исключением.

— Обещаю, что это ненадолго.