Особо опасен

Но задуманный им тет–а–тет не получился. Фрау Элленбергер принесла кофе — хотя на его приготовление ушло неоправданно много времени — и была сама любезность. Она улыбалась на шутки, и пасхальные бисквиты ее матушки были выше всяческих похвал. Но когда Брю попытался втянуть ее в разговор о полковнике Карпове, она встала и, глядя перед собой, как ребенок на школьном концерте, сделала официальное заявление:

— Господин Брю, с сожалением должна вам сообщить, что липицанские счета не соответствуют нормам закона. С учетом моего скромного статуса в то время, а также обязательств, данных вашему покойному отцу, я не вправе дальше обсуждать с вами эти вопросы.

— Конечно, конечно, — с легкостью согласился Брю, гордившийся своим умением выпутываться из затруднительных ситуаций. — Понимаю и принимаю, фрау Элли. Банк благодарит вас за безупречное выполнение своих обязанностей.

Он проводил ее до дверей, неся поднос с кофейным сервизом.

— Звонил мистер Форман, — сообщила она ему уже в дверях.

Почему она даже не повернула головы? И почему шея у нее такая красная?

— Опять? По какому поводу?

— Чтобы подтвердить сегодняшний ланч.

— Он это уже сделал в пятницу!

— Он хотел узнать, нет ли у вас каких–то ограничений в плане диеты. «Ла Скала» — рыбный ресторан.

— Я знаю, что это рыбный ресторан. Я там ужинаю по крайней мере раз в месяц. Я знаю также, что ланч там не предлагают.

— Кажется, мистер Форман договорился с хозяином. А придет он вместе со своим партнером по бизнесу мистером Лампионом.

— Тот еще светоч, — пошутил Брю, вне себя от собственного остроумия. Она по–прежнему избегала встречаться с ним взглядом, словно боялась сглаза. Интересно, что за человек этот Форман, если он сумел уговорить хозяина открыть «Ла Скала» для ланча, да еще в понедельник, пусть это и маленький ресторанчик.

Наконец фрау Элленбергер посмотрела ему в глаза.

— У мистера Формана превосходные рекомендации, — подчеркнула его помощница, но смысл этого подчеркивания остался для него не вполне очевидным. — Вы попросили меня навести о нем справки, и я навела. Мистера Формана рекомендовали ваши лондонские поверенные и головное отделение Ситибанка. Он специально прилетает на эту встречу из Лондона.

— Со своим светочем?

— Мистер Лампион прилетит из Берлина, где, как я понимаю, находится его бизнес. Они предлагают обсудить за ланчем возможности сотрудничества без каких–либо обязательств. Проект у них основательный, требующий серьезной проработки.

— И давно я в курсе дел?

— Ровно неделю, мистер Томми. Мы обсуждали данный вопрос в это же время в прошлый понедельник. Благодарю.

А благодарю–то тут при чем? — подумал Брю. Вслух же спросил:

— Кто сошел с ума? Мир или я, фрау Элли?

— Так любил говорить ваш покойный отец, мистер Томми, — сухо ответила фрау Элленбергер. А Брю уже снова мысленно переключился на Аннабель, эту полную жизни независимую молодую особу на велосипеде, чье «я» не зависело от светских условностей.

#

К его удивлению и облегчению, господа Форман и Лампион составили ему неплохую компанию. Еще до его появления они успели обаять Марио, который не только проводил их к любимому столику Брю у окна, но и подсказал, какое тосканское белое вино он предпочитает, так что оно уже стояло наготове, закупоренное, в ведерке со льдом.

Позже Брю терялся в догадках, как они узнали, что он ходит на водопой именно в «Ла Скала», а впрочем, всем финансистам Гамбурга это было доподлинно известно, так почему не этим двоим? Или, может, Форман обаял фрау Элленбергер и выудил из нее необходимую информацию? Что–что, а обаяние Форман выливал ведрами. Иногда мы встречаем своего двойника и мгновенно находим с ним общий язык. Форман был одного роста и возраста с Брю, даже форма головы у него была такая же. Одет он был с патрицианской небрежностью, приведшей Брю в восхищение, глаза его весело искрились, а обезоруживающая улыбка тут же вызывала ответную реакцию. Голос его, низкий и доверительный, выдавал в нем человека, научившегося принимать мир таким, каков он есть.

— Томми Брю! Славно, сэр, как славно, что мы здесь собрались, — пробормотал он, вставая Брю навстречу. — Знакомьтесь: Йен Лампион, мой сообщник по мерзким делишкам. Можно называть вас Томми? Я тоже Эдвард, как и ваш достопочтенный батюшка, хотя для краткости меня зовут Тедом. А вот ваш отец на это никогда бы не согласился, не правда ли? Он был Эдвард и только Эдвард.

— В крайнем случае «сэр», — в тон ему заметил Брю ко всеобщему удовольствию.

Отметил ли он этот собственнический тон по отношению к его отцу? В глубине души, где у него все было под контролем… во всяком случае, до этой пятницы, пусть даже он не отдавал себе в этом отчета. Эдвард Амадеус, кавалер ордена Британской империи, был легендой при жизни и таковой оставался после смерти. Брю привык к тому, что люди говорили о нем как о близком знакомом, и воспринимал это как комплимент.