Особое детство

Мир Ирис был в каком-то отношении, особенно снаружи, очень сложным и все же изнутри очень простым. Этот парадокс трудно описать и понять: как что-то может быть абсолютно понятным, но становится непостижимым при соприкосновении с другими. В определенном плане, на определенном уровне, на этапе наблюдения все было хорошо развитым, но как только это должно было привести к деятельности, событию, последствию, функции, все оборачивалось странными старыми стереотипами, иррациональным поведением и непонятным нагромождением слов. Это нисколько не смущало Ирис, но для окружающих людей это было испытанием. Особенно потому, что она была такой беспомощной в повседневной жизни. Она не могла сама одеться или даже сообразить, что это зависит от погоды. Не могла взять еду, если была голодна, голод не подавал сигналов, что ей нужно поесть, когда приходило время. Ни защититься от опасности, несколько раз она лизала скурит, разъедающее вещество, и сжигала слизистую оболочку во рту. Обжигала себе руки, на них образовывались уродливые раны, сдиралась кожа, она натирала себе ноги до крови. За ней нужен был постоянный присмотр, и это утруждало, и беспокоило окружающих.

Однако со временем она стала функционировать более адекватно. Она, например, спокойно играла с детьми по нескольку часов и вдруг убегала и исчезала где-нибудь, так, что приходилось, собирать людей на ее поиски, а она при этом продолжала находиться в своем мире. Очень помогал пес, который постоянно караулил ее и часто лаял, если что-то вызывало его реакцию. Ирис подавала признаки беспокойства, когда ей нужно было в туалет, и уже не так часто мочилась в штаны; когда она выказывала беспокойство, оказывалось, что она замерзла или перегрелась, можно было догадаться о ее нуждах, хотя она все еще не выражала, их адекватным образом.

В шестилетнем возрасте что-то изменилось - она начала по-другому вести себя по отношению к брату. Было видно, что она интересуется тем, где он находится, и ходила за ним. К этому, времени она также перестала кричать, и ситуация стала более нормальной. Было видно, что она стала понимать многое из того, что, по мнению окружающих, ей было недоступно раньше, например, что изображено на картинках в книжках, и как обращаться с некоторыми игрушками.

Школьные годы не принесли ничего нового. Сначала она сидела рядом с братом день за днем и рассматривала те прекрасные виды, которые разворачивались перед ней. Там были маленькие иллюстрации с буквами на отдельном листе: "0,о", вокруг лазили обезьянки. Это выглядело так забавно, и она выудила, что эта буква называется "О", как в слове "обезьяна", и она видела этого маленького зверька каждый раз, когда она видела эту букву. Так было и с остальными буквами, они были связаны с тем, что изображено на картинке. Ирис не понимала, что они должны быть абстрактными символами, которые "потом будут составлять различные слова, это тянулось примерно до четырнадцати лет, пока она наконец не поняла, какой они имеют смысл.

Она выучила наизусть псалмы. Каждый из них писали на доске в течение пары недель, и каждое утро дети пели их, а учительница аккомпанировала. Ирис не пела, но она выучила слова и играла с ними внутри себя, они проходили в ее голове как длинные картины, и она составляла из них самые забавные сочетания. Когда несколько лет спустя она должна была проходить конфирмацию, она могла прочитать наизусть все псалмы, которые встречались ей за годы обучения в школе, не понимая их религиозного содержания. Как это было связано с такой абстракцией, как невидимый Бог, который тем или иным образом влияет на мысли, события и поступки людей, не укладывалось у нее в голове. Однако священник одобрил ее усилия, ему понравилось, как она читала их, опираясь на свое собственное представление о том, что в них говорилось.

Она научилась определенным действиям: вставать по утрам каждый день, надевать определенную одежду, носить ее определенным образом, есть и отправляться в школу, входить в раздевалку. Кто-то говорил: "Вешай свою одежду", и через мгновение она могла последовать этой команде, она не понимала, что это значит, но в ее мире это были туфли, пальто и шапка, которые нужно было снимать. Нужно было встать, кто-то говорил: "Доброе утро!", дети отвечали: "Доброе утро!" Она не отвечала, но она ждала этого каждый день. Потом нужно было сесть на стул и сидеть тихо. Прошло какое-то время, прежде чем она научилась не шуметь, и поскольку она всегда шумела и Водила дружбу со своими собственными звуками, было странно не слышать их. Папа научил ее, что для того, чтобы остаться в школе, она должна шуметь внутри, а не снаружи, и она научилась этому. Она сидела там, шумела внутри и не беспокоила других, и ее оставили.