Особое мясо

Сейчас середина дня, но в кабинете Урлета, за огромным письменным столом из черного дерева, за похожим на трон креслом, поверх высушенных голов и выше фотографий с трофеями горят свечи в канделябрах. Возникает ощущение, что ты попал в какой-то алтарь, что головы на стене — это святыни какой-то религии, созданной и исповедуемой самим Урлетом. Идея этой религии состоит в создании коллекции человеческих голов, добытых на охоте, подборок лаконичных, предельно точных слов и фраз, особых вкусов, душ и плоти, а также книг и связей.

Вдоль стен кабинета от пола до потолка идут книжные шкафы. Их полки ломятся от множества старинных фолиантов. Основная часть библиотеки — на румынском, но есть подборки и на других языках. Со своего места Маркос успевает рассмотреть несколько имен и названий: «Некромикон. Великая книга святого Киприана», «Руководство папы Льва III», «Большой Гримуар», «Книга мертвых».

Слышны голоса охотников, возвращающихся с угодий.

Урлет вручает ему бумаги. Это очередной заказ. Маркос непроизвольно вздрагивает, когда один из ногтей румына касается его руки. Сдержать гримасу отвращения ему тоже не удается. Отдернув руку, Маркос продолжает с преувеличенным вниманием изучать заполненные бланки заказа. На самом деле он просто боится посмотреть в глаза Урлету, причем боится не самого румына, а того неведомого существа, которое, кажется, вот-вот прекратит медленно грызть своего хозяина изнутри и рванет наружу со всей накопленной силой. Что же у него там, внутри? Может быть, душа одного из тех существ, которых он съедал живьем, не смогла выбраться из этого тела и осталась там, как в западне?

В заказе красным карандашом обведена одна из позиций: «беременные самки».

— Тех, которые не беременные, мне больше не надо. Они дуры и к тому же — дуры покорные.

— Отлично! Нам-то только лучше. Беременные идут в три раза дороже. Плюс надбавка за тех, что на четвертом месяце и старше.

— Меня все устраивает. Пусть среди них будут несколько голов на последней стадии беременности. Сформировавшийся плод — отличное блюдо для гурманов.

— Договорились. Я смотрю, вы увеличили заказ на самцов.

— Ваши экземпляры — лучшие на рынке. С каждым разом они становятся все более ловкими, выносливыми и сообразительными, если такое слово к ним вообще применимо.

В дверь стучат. Слышен голос ассистента Урлета. Тот разрешает помощнику войти. Обойдя Маркоса, ассистент что-то шепчет Урлету на ухо. Выслушав, румын делает едва заметный знак рукой, и ассистент молча выходит из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Урлет улыбается.

Маркос чувствует себя неловко и, главное, совершенно не понимает, что делать дальше. Урлет барабанит ногтями по столу и продолжает улыбаться.

— Мой дорогой кавалер, похоже, судьба на моей стороне. Некоторое время назад я реализовал одну задумку. Случается, что люди погрязают в долгах. Причем часто это люди известные. Не повезло в игре, но могут быть и другие причины.

Так вот, я придумал способ для тех, кто задолжал действительно большие суммы, списать эти долги прямо здесь.

— И каким образом? Я что-то не понимаю.

Урлет отпивает вина из кубка, выдерживает

паузу и лишь потом произносит:

— Я предлагаю им продержаться в моих угодьях во время охоты. Неделю, три дня или всего несколько часов: все зависит от суммы долга. Если человека не выследят, не застрелят и он выберется из такой передряги живым, я гарантирую ему полное погашение долга.

— Хотите сказать, что есть люди, готовые рисковать жизнью из-за того, что задолжали кому-то денег?

— Кавалер, есть люди, готовые действовать куда более жестоко, причем по куда менее значительным поводам. Например, всегда найдутся желающие устроить охоту на знаменитость, затравить ее и съесть.

Что ответить на это, Маркос не знает. Ему и в голову не приходило, что Урлет может решиться на такое. Это же надо — съесть человека с именем и фамилией!

— А вас не смущает моральная сторона этого вопроса? Не слишком ли это бесчеловечно?

— Ни в коей мере! Человек — существо сложное и многогранное. Меня завораживают как самые темные наши стороны — низость, предательство, — так и возвышенные проявления человеческой природы. Будь мы все чисты и непорочны, наша жизнь представляла бы из себя сплошную серую унылость.

— Но вы же сами называете вашу задумку жестокой и бесчеловечной.

— Потому что она такая и есть. Но это как раз и замечательно! Мы умеем признаваться себе в тяге ко всему чрезмерному — и это прекрасно. Это значит, что мы способны справиться с выплесками этой первобытной энергии, с проявлениями звериной стороны нашей сущности.

Урлет берет паузу, чтобы налить себе вина. Он предлагает выпить и гостю, но тот отказывается. Мне еще машину вести, поясняет он свой отказ. Урлет продолжает свой неспешный монолог. Продолжая говорить, он то и дело прикасается к перстню и крутит его на пальце.

— В конце концов, мы с сотворения мира пожираем друг друга. Иногда символически, но чаще буквально. Так что Переход просто предоставил нам возможность стать менее лживыми и лицемерными.

Он неторопливо встает и говорит гостю: