Особое мясо

Валка на него даже не смотрит, но он физически ощущает, как кишат у нее в горле слова-головастики, как рвутся они наружу, как хотят обрушиться на него черным, дурно пахнущим потоком.

— Мне потребуются крепкие, выносливые подопытные экземпляры. Сейчас я покажу, над чем мы с работаем.

Она ведет его в зал, расположенный на другом этаже. Здесь несколько экземпляров, все самцы, зафиксированы в креслах, похожих на автомобильные. Они крепко прижаты ремнями к креслам, а их головы заключены в похожие на шлем конструкции из металлических прутьев со множеством каких-то датчиков и проводов. Сотрудник лаборатории нажимает кнопку, и вся конструкция резко дергается, отчего голова подопытного бьется о специальную сенсорную панель. На установленном рядом мониторе видна таблица, в которой регистрируется количество, скорость и сила этих ударов. Некоторые экземпляры, похоже, уже мертвы: они не реагируют на действия ассистентов, пытающихся привести их в чувство. Другие выглядят едва живыми. На их лицах застыло выражение ужаса.

Валка рассказывает:

— Мы имитируем автомобильные аварии и собираем данные, позволяющие автопроизводителям создавать более безопасные машины. Для этого мне и нужны крепкие, выносливые самцы, способные выдержать испытания в наиболее жестких условиях.

Он понимает, что она ждет от него восторженных комментариев по поводу благородной работы, ведущейся в ее Лаборатории, той работы, которая позволит спасти много человеческих жизней. Вот только он не хочет ничего говорить, все тот же черный камень снова начинает давить ему на грудь.

Подошедший лаборант отдает руководителю на подпись какие-то документы.

— Это еще что такое? Ну и как я, по-вашему, должна это сейчас подписывать? Почему вы мне раньше не принесли эти бумаги?

— Я подходил к вам, но вы сказали, что займетесь этим позже.

— Не пытайтесь выкрутиться! Если я говорю «потом», это значит — «сейчас». Особенно когда речь идет о важных документах. Думать надо, а не тупо исполнять все, что сказано. Вам платят за то, чтобы вы думали! Идите отсюда.

Маркос на нее не смотрит, но она все равно пускается в объяснения:

— Совершенно не с кем нормально работать. Тупость человеческая действительно безгранична.

Он не отвечает, а про себя думает, что оказаться в подчинении у такой начальницы — то еще удовольствие. Ему хочется напомнить ей, что «потом» — это потом и что плохо отзываться о сотрудниках при посторонних — дурной тон. Таким образом она только компрометирует себя, демонстрируя свою несостоятельность как руководителя. Сдержав эмоции, он решает ограничиться чуть более завуалированным комментарием:

— Тупость, говорите? Не с кем работать? Разве не вы их на работу набирали?

Она просто закипает от злости. Маркос понимает, что вулкан может проснуться в любой момент. Холодной, вязкой лаве уже тесно там, внутри. Однако Валка берет себя в руки и холодно, но спокойно заявляет:

— Можете быть свободны, я вас больше не задерживаю. Заказ я перешлю господину Кригу напрямую.

Последние слова, несомненно, должны были прозвучать угрожающе, но ему нет до них дела. Он хотел бы много чего сказать этой женщине, но сдерживается, презрительно улыбается ей на прощание, сует руки в карманы и поворачивается кругом. Насвистывая, он идет по коридору к выходу, а за спиной у него раздается сердитый стук трости. С каждым шагом этот звук все слабее и дальше от него.

16

Он подходит к машине, и в этот момент раздается звонок. Звонит его жена, бывшая.

— Здравствуй, Маркос. Тебя почти не видно — весь в пикселях. Алло? Ты слушаешь? А изображение есть?

— Здравствуй, Сесилия. Да, я слушаю. Только плохо слышно.

— Марк…

Связь обрывается. Отъехав, он снова останавливается и перезванивает.

— Алло, Сесилия? Извини, тут, похоже, сигнал слабый. Я почти ничего не слышал.

— Про твоего папу я знаю. Нелида мне позвонила. Ты как? Хочешь — можем увидеться.

— Все нормально. Спасибо тебе, но, знаешь, я, наверное, лучше побуду один.

— Я тебя понимаю. Поминки будешь устраивать?

— Мариса сказала, что все организует.

— Ну да. Я так и подумала. Мне прийти? Ты скажи, я сделаю, как ты хочешь.

— Спасибо, мне кажется, не надо. Я и сам-то туда не рвусь. Еще подумаю, идти или нет.

— Я по тебе соскучилась.

Он молчит. С того времени, как она уехала к маме, он впервые слышит, что она скучает по нему. Сесилия продолжает:

— Ты изменился. Другой какой-то стал.

— Да нет, я все тот же.

— Вот уже какое-то время ты сам не свой. И мне кажется, что между нами нет уже той близости, как раньше.

— Это ты уехала из дома, не я. И возвращаться ты не хочешь. Думаешь, я всю жизнь буду сидеть и ждать, когда ты соизволишь позвонить?

— Нет, разумеется, можешь не ждать. Я просто хотела… Давай поговорим?

— Знаешь, мне нужно немного прийти в себя. Я успокоюсь и тебе позвоню. Договорились?

Этот ее взгляд с экрана хорошо знаком ему. Она всегда так смотрела, когда не могла разобраться в том, что происходит вокруг, когда что-то оказывалось выше ее понимания. Встревоженные и при этом печальные глаза. Так часто смотрят люди со старых фотографий — нечетких, цвета сепии.