Особое задание: Повести и рассказы

А тревога была повсюду. Еще дрались разрозненные группы красных басков против франкистов за Пиренейскими горами, отбивала натиск самураев и чанкайшистов народная армия Китая, пробовали крепость наших северных рубежей белофины, кованые сапоги германских фашистов топали по горячей земле Польши, война катилась дальше к границам Советского Союза. И партия поднимала по тревог. е своих лучших бойцов. Правда, она не трубила общий сбор. Но по всему чувствовалось, что она готовит людей к обороне первой в мире республики рабочих и крестьян.

Мускулистые, загорелые вчерашние десятиклассники шли в авиационные и военно-морские училища. Они учились стрелять по-ворошиловски, покорять небо по-чкаловски…

Обо всем этом говорили на пионерских сборах, на комсомольских собраниях старшие товарищи: шефы — рабочие железнодорожного депо, работники райкома общества содействия авиации и химии, ветераны партии, кто получал свой билет в грохоте великих сражений гражданской войны. И в такие минуты Мише казалось, что гражданская война, на которую он так безоговорочно опоздал, еще не кончилась. Ее звуки слышны сегодня в песнях отцов, в новых песнях про Орленка, Каховку, матроса Железняка…

А праздничными вечерами старые партизаны собирались у кого-нибудь из друзей, и тогда до глубокой ночи над двориком, над сводами комнат грохотало эхо гражданской войны в рассказах, бесконечных воспоминаниях, песнях. Особенно Миша любил, когда партизаны приходили к ним в гости. Эти сборы оставили в его памяти такие песни, от которых волосы на голове шевелятся, а по спине бегают мурашки..

В такие вечера Миша жалел только о том, что этих песен не слышат Власова и Королева. А ведь Лика тоже очень любит музыку. В этом Романов убедился, когда однажды она пригласила его к себе и он увидел на тумбочке патефон, а в коробке набор грампластинок. По одному его взгляду она дога далась, что ее новому товарищу страсть как хочется послушать патефон.

— Заведем? — спросила Лика, доставая пластинку.

— Если можно, — застенчиво оглянулся он на дверь, за которой слышались голоса взрослых.

Лика поставила на синий бархат диска пластинку, покрутила ручку и опустила мембрану. Комната наполнилась звуками рояля. Они, словно живой голос, бурно и страстно звали куда-то, тревожили… Пусть не так, как знакомые песни.

— Шопен, — сказала Лика, снимая пластинку. — «Революционный этюд».

— Раз «Революционный», значит, хороший, — одобрил ее вкус Миша. — Но все равно наши песни лучше.

— По-своему лучше, — совсем как взрослая заметила Королева. И рассказала своему сверстнику, что кроме Дунаевского и Чайковского, имена которых Миша знал, есть очень много прекрасных композиторов. Ну, например, Бетховен и Бородин, Верди и Даргомыжский…

— Я же не спорю, — вяло соглашался Романов. — Но наши песни все равно лучше ихних. Вот послушай, хотя бы эту.

И Миша вполголоса запел:

Под частым разрывом гремучих гранатОтряд коммунаров сражался…

От такта к такту песня росла, крепла, звенела. Она звала — не только помнить, но и продолжать дело тех, кто, стоя на обрыве братской могилы, верил, что отныне и во веки веков будет жить свободная Советская Русь…

— И о чем ты, друг сердечный, печалишься, — перебила Мишины мысли тетя Дуся. — На другой год останешься? Эка невидаль. Не из разгильдяйства, поди, а из-за болезни…

— Так-то оно так, — по-взрослому ответил Романов, — а все равно обидно.

— А ты делай, как мой Васька, — назидательно сказала тетя Дуся. — Он у. меня до десяти годков был не лучше тебя, лядащий. А потом батька его заставил насильственно каждый день физкультурой заниматься и, главное, холодной водой обтираться… Так теперь никакая, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, хворь к нему не пристает.

— Я тоже буду, — сказал, как о чем-то твердо решенном, Миша. — Мне доктор рассказал, как это делать… Только уезжаем мы.

— Далеко?

— В Майоровский.

— Так то же ваша родина.» Тебе там, как стригунку, раздолье будет. Слушай, друг сердечный, а может, тебе поступить в какое-нибудь училище? Вот Васька наш еле дождался конца семилетки. А теперь в ремесленном отличник. И в каком-то Осохиме днюет и ночует. То с парашютом прыгает, то винтовку разбирает, то гранату припрет…

— Меня не возьмут, лет мне мало, — напомнил тете Дусе Романов. — Только одиннадцать.

— A-а, — протянула с сожалением уборщица. — И верно. Наш-то уже за девками бегает. Третьего дня так хвалил вашу пионервожатую.

Что ни говори, а с новой старшей пионервожатой им здорово повезло.

ДЕРЖАТЬ РАВНЕНИЕ НА ЗАРЮ!

Наталья Леонтьевна Власова приехала в Котельниковскую железнодорожную школу после ноябрьских праздников из Сталинградского педагогического училища. Приехала на преддипломную практику.