Особое задание (сборник)

Так я стала чекистом. Напряженный, полный опасности ритм работы в ЧК захватил меня. Работники, в большинстве своем такие же молодые, как и я, казались отчаянными до дерзости. Мне очень хотелось походить на них. Хотелось получить такое задание, где можно было бы показать, что я тоже не трусливого десятка. Но приходилось заниматься самым безобидным делом ловить беспризорных мальчишек и девчонок и лишь изредка принимать участие в аресте контрреволюционеров, где для обыска требовалось присутствие женщины.

Но вот однажды, в конце апреля, меня вызвал председатель губчека Василий Беляев.

- Катя! Умеешь молиться?

Честно говоря, этот вопрос меня смутил. Но делать было нечего, и я сказала: "Умею".

- Вот и хорошо, - обрадовался он. - Это то, что нам нужно...

На следующий день, натянув на себя все черное, я пошла в монастырь. Влившись в поток богомолок, вместе с ними вошла в мрачное здание. У входа купила свечу, поставила ее какому-то святому и начала молиться. Крещу лоб, а самой хочется смеяться, глядя на монахинь.

Так продолжалось несколько дней. Каждый из них был похож на другой как две капли воды: деньги за свечу, моление, кислые лица "товарок".

Через три недели моего "монашества" меня своим вниманием почтила одна монахиня. Судя по всему, она пользовалась среди посетителей обители большой властью и авторитетом. Опустившись рядом со мной на колени, она сначала молилась, а потом попросила остаться после службы.

Что сулило мне это знакомство?

Когда все разошлись, она, перебирая тонкими пальцами четки,спросила:

- Откуда ты, милая? Чья ты? Что-то раньше я не видела тебя?

- Раньше у меня не было надобности вымаливать у господа бога милости, ответила я как можно спокойнее. - Теперь, когда власти арестовали моих братьев, мне хочется, чтобы бог услышал молитвы и ниспослал всепрощение моим родным...

- А за что их арестовали?

- Если б я знала! Говорят, контрреволюционеры они.

Но какие же они контрреволюционеры, если нашу матушку и то боялись обидеть даже словом! - скорбно промолвила я.

- Бог все видит. Все слышит, - торжественно сказала монахиня. - И твои молитвы не останутся без ответа. Придет день, и будут твои братья снова на свободе, а вместе с ними вырвутся из темниц и все остальные, кто страдает сегодня за православную веру.

С этого разговора монахиня стала ко мне благоволить.

При встречах приветливо кивала головой, давала читать священные книги.

Так я стала своим человеком среди святош. Но однажды меня чуть не провалила комиссар продовольственного отдела Петрова. Что ей было нужно в монастыре и как ей удалось узнать меня среди одноликой черной массы осталось тайной. Но она узнала меня и, глядя в глаза, проговорила: "Что это ты, милая, в религию ударилась? Интересно!"

Я так и обомлела. А вдруг ее слова услышали другие?

Закрыв лицо руками, я, торопливо домолившись, быстро покинула монастырь.

"Вот будет здорово, если Петрова разнесет в городе молву о том, что я стала монахиней", - подумала я.

Бегу в горком партии. У Георгия Курулова в это время был Валериан Владимирович Куйбышев. Заметив мое волнение, они прервали беседу.

- Что случилось, Катя? - спросил секретарь горкома. - На тебе лица нет, словно за тобой ведьмы гнались.

Я поведала о происшедшем. Они выслушали меня, затем Куйбышев распорядился:

- Нужно срочно вызвать Петрову в горком и строгонастрого предупредить, чтобы держала язык за зубами.

А вы успокойтесь. Ничего плохого не случится, - обратился он ко мне.

Однажды вечером стою я в монастыре и вижу: идет высокая монахиня, а из-под развевающейся юбки видг неются начищенные мужские сапоги и вправленные в них брюки. Меня даже в жар бросило: "Что за наваждение?

Монахиня - в брюках?"

Незаметно отползла на коленях в сторону и спряталась за икону. Смотрю: "монахиня" направилась тоже к этой иконе. Я ниже склонила голову в усердной молитве, а сама слушаю. "Передушу вас всех. Почему не приготовили..." Другой мужской голос ответил что-то в оправдание.

Я потихоньку вышла в монастырский двор, а там какие-то люди выносят из подвала монастыря ящики и грузят их в сани.

"Как узнать, что это за груз? Рискну", - подумала я и подошла к саням. А тут как раз идет моя "приятельница" монахиня.

Решила опередить ее вопрос, который должен был последовать, когда она увидела возле саней непрошеную гостью.

- Матушка, что это у вас?

Матушка зло посмотрела на меня, а затем елейным голосом сказала:

- Милая, мы, как божьи птицы, живем подаянием.

Крестьяне нам хлебца и крупицы дают, а мы им золу в село посылаем. Детишек помыть, бельишко постирать.

У них ведь, кроме кизяка, другого топлива нет, а какая зола от кизяка.

В те годы, верно, золу употребляли вместо мыла. Но почему грузят тайком? Да в ящиках?

Дав понять монахине, что ее ответ меня удовлетворил, я медленно пошла со двора. Так, не ускоряя шага, и пришла на Соборную улицу, где размещалась губчека.

Выслушав мое донесение, Беляев тут же вызвал отряд Чрезвычайной комиссии. Немного времени потребовалось, чтобы оцепить монастырь. Сани с грузом еще стояли во дворе. Стали вскрывать ящики, а там оружие, патроны.