Джон Ле Карре

Особые обстоятельства

И новая весна к любви неотвратимо добавляет

То, что зима убавить не вольна[1].Джон Донн

Если человек говорит правду, рано или поздно его обязательно разоблачат.

Оскар Уайльд

Издательство CORPUS ®

1

Поджарый и гибкий мужчина слегка за пятьдесят без устали мерил шагами комнату на втором этаже ничем не примечательного отеля Британского Гибралтара. Вполне приятные и даже благородные черты лица типичного англичанина в этот момент выдавали в нем холерика, доведенного до ручки. Сторонний наблюдатель, взглянув на согбенную спину, размашистую походку и непослушную седоватую шевелюру, которую мужчина то и дело поправлял костлявой рукой, решил бы, что перед ним свихнувшийся профессор. И уж конечно, никому даже в самых смелых фантазиях не пришло бы в голову, что этот чудак – британский чиновник средней руки, которого выдернули из-за рабочего стола в одном из скучнейших отделов министерства иностранных дел, чтобы в обстановке строжайшей секретности доверить ему выполнение сверхважного задания.

Звали мужчину, как неоднократно твердил он самому себе и иногда даже вслух, Полом. Фамилия – Андерсон – оказалась чуть проще для запоминания. Стоило ему включить телевизор, на экране появлялась дежурная надпись: “Добро пожаловать, мистер Пол Андерсон. Почему бы вам не отведать бесплатный аперитив в нашем ресторане «Каморка лорда Нельсона»!” Такого педанта, как Андерсон, чрезвычайно раздражал неуместный восклицательный знак вместо знака вопроса. За последние семьдесят два часа он вылезал из белого отельного халата только лишь при попытке уснуть (безуспешной), да еще когда в неурочное время пробрался пообедать в ресторанчик на крыше, где отвратительно пахло хлоркой, – ветер доносил ароматы бассейна, расположенного на третьем этаже здания напротив. Халат, как и почти все остальное содержимое номера, был ему короток, насквозь пропитался застарелым сигаретным дымом и лавандовым освежителем воздуха.

Вышагивая по спальне, мужчина не стеснялся в выражении своих чувств, столь нежелательных на его службе. В высоком зеркале, намертво привинченном к стене, обклеенной клетчатыми обоями, отражалось его лицо – то озадаченное и нахмуренное, то довольное и даже сияющее. Он то и дело обращался с монологом к самому себе, пытаясь то ли убедить, то ли утешить. И какая разница, говорил ли он про себя или вслух – все равно в комнате, кроме него, никого не было, за исключением поблекшей фотографии в рамочке с изображением юной королевы верхом на бурой лошади.

На покрытом оргстеклом столе лежали остатки клубного сэндвича, при взгляде на который у него в голове всплывала фраза “мертв по прибытии”, и полупустая бутылка из-под колы. С тех самых пор как он, заселившись в отель, принял нелегкое решение отказаться от алкоголя, мужчина строго его придерживался. Кровать, к которой он успел проникнуться искренней и горячей ненавистью, отличалась гигантскими размерами и чудовищно неудобным матрасом. Он прилег на нее лишь разок, и спина сразу же ему за это отомстила.

На кровать было наброшено кричаще-малиновое покрывало из искусственного шелка, а на покрывале лежал вполне невинный с виду мобильный телефон, нашпигованный, как утверждалось, сверхсекретными технологиями шифрования. Мужчина в них не особо верил, но все же склонялся к мысли, что телефон и впрямь непростой. Каждый раз, проходя мимо кровати, он бросал на мобильник взгляды, полные надежды, отчаяния и укоризны.

“Очень сожалею, Пол, но на протяжении всей миссии вас придется ограничить в общении – исключительно в интересах работы, – зазвучал у него в голове чеканный южноафриканский акцент Эллиота, его самоназначенного полевого командира. – Если же во время миссии у вашей чудесной семьи возникнут какие-либо затруднения или проблемы, им будет предложено обратиться за помощью в отдел социального обеспечения вашего министерства, после чего с вами немедленно свяжутся. Вы все поняли, Пол?”

Да, Эллиот, потихоньку начинаю понимать.

Добравшись до огромного панорамного окна в дальнем конце комнаты, мужчина сквозь грязноватые тюлевые занавески посмотрел наружу. За окном вдали возвышалась знаменитая Гибралтарская скала. Желтовато-землистая, вся в складках, она походила на злобную старуху. То ли по привычке, то ли просто из нетерпения он в очередной раз взглянул на непривычные часы на запястье и сравнил время на них с зелеными цифрами электронного будильника у кровати. Потертые стальные часы с черным циферблатом сменили его золотые “Картье”, подарок любимой жены на двадцать пятую годовщину свадьбы. Она купила их, получив наследство после смерти одной из многочисленных тетушек.

Да нет же! У Пола нет никакой жены! У Пола Андерсона нет ни жены, ни дочери. Пол Андерсон (будь он проклят) – отшельник!