Особый счет

Не оттого ли так настойчиво держался своего Константин Симонов: «Книгу надо издать, сохранить в ее первозданном виде. Это правда — суровая правда, и ее должны знать все». Такого же мнения о рукописи «Особый счет» был и Александр Твардовский: «Главное в рукописи — историческое свидетельство, поэтому ее надо сохранить в своей первозданности для будущего»...

И вот эта книга. Пришедшая из прошлого через успокоительные иллюзии, неверие, ложь, застой, она взывает к нам, ныне живущим, смелостью мысли, неумолимостью авторской логики. Читаешь о минувшем и видишь — решается будущее. И сегодня, как и всегда, остается надежда на людей бесстрашно думающих, смело спрашивающих, берущих на себя ответственность за свое дело и за судьбу Отечества. 

Гражданский долг

Дети за отцов не отвечают. Это верно! Но дети об отцах спрашивают. И это истина! На все вопросы должен следовать правдивый ответ.

Век минувший, вступив в смертельную схватку с веком нынешним за души молодежи, показывает наше прошлое в кривом зеркале. Идеологическая диверсия! Прямым продолжением диверсии прошлых лет является широко распространенная на Западе книга фашиста Пауля Карелла «План «Барбароссы». Та диверсия имела целью снять головы отцам, эта — растлить души детям. Против отравленных стрел века минувшего есть лишь одно противоядие — большевистская правда.

Первые разряды грозы оглушили гарнизоны Украины. 1936 год — коммунист с 1915 года комдив Дмитрий Шмидт в Киеве; коммунист с 1918 года комдив Юрий Саблин в Виннице; коммунист с 1914 года комбриг Михаил Зюка в Полтаве; коммунист с 1911 года комкор Семен Туровский в Харькове... Сработала цепная реакция — пришел черед коммунисту с 1914 года, заместителю командующего войсками округа Виталию Примакову в Ленинграде.

Все, кроме Саблина, в прошлом — создатели и боевые вожаки червонного казачества Советской Украины.

То были первые разряды, но не последние. 1937 год — командармы Якир и Дубовой, комкоры Фесенко и Квятек, комдивы Борисенко и Бутырский, комбриги, полковники...

«Значительная часть военных кадров, выращенных Коммунистической партией, стала жертвой сталинского произвола... Около половины командиров полков, почти все командиры бригад и дивизий, все командиры корпусов и командующие войсками военных округов, большинство политработников...» — отмечалось в шестом томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945».

Однако, как показало время, не было в армии ни заговора фашизма против коммунизма, ни заговора заблуждений против истины. А был заговор тьмы против света, невежества против знаний, тупиц против талантов, зазнайства против скромности. Заговор коварного криводушия против ленинской правды.

Дать залп ленинской правдой по всякого рода идеологическим лазутчикам — это мой долг коммуниста. Дать правильный ответ детям и детям детей моих боевых товарищей — это долг гражданина.

Напомню зарубежным клеветникам и диверсантам сказанное Цицероном двадцать столетий назад: «Бросьте свои безумные помыслы, оставьте мечты о проскрипциях... Такое грустное воспоминание сохранилось о тех временах, что не только люди, но, мне кажется, и скоты не примирились бы с их возвращением». 

Предгрозье

Это не должно повториться

С десяток лет назад, это было в сибирской тайге, я попал в черный буран. Отшагав около двадцати километров, я приближался к Тасеево. Когда-то, в царские времена, в это село сослали Дзержинского. С утра стояла на редкость тихая, безветренная погода, с чистым небом и ясной далью. Слышно было, как неутомимые дятлы и кедровки отбивали на мачтовых соснах четкую дробь.

Вдруг из-за горизонта выплыла мрачная туча. Она вскоре затянула весь небосклон. Порыв тяжелого ветра расхлестал с высоких крон лиственниц пышные подушки снега. Умолкли дятлы. Воробьиные стаи сорвались с желтого от навоза тракта и панически устремились в тайгу. По каким-то незначительным, хорошо известным им признакам птицы чуяли приближение чего-то грозного.

И оно не заставило себя ждать. Сверху, словно прорвав плотину, повалила липкая непроницаемая копоть. В мгновение наступившем густом мраке не видно было собственных рук. Где перед, где зад, где правая сторона, где левая — я уже не разбирал. Коренные сибиряки и те страшатся этих черных, как сажа, снежных хлопьев, которые заживо хоронят человека. Потрясенный необычным проявлением злых сил природы, скованный суеверным страхом, я остро ощутил потребность в какой-то точке опоры, без которой черный буран подмял бы меня. И я ее нашел. Метнувшись наугад в сторону, двигаясь по колена в снегу, набрел на ствол листвяка. И это безмолвное таежное дерево, под защиту которого я отдался всем своим существом, обдало меня крепким, настоящим, словно человеческим, теплом. Получив опору, мое леденеющее сердце оттаяло, и я спокойно переждал порыв грозной стихии.

...Десятки лет изматывал души советских людей губительный буран сталинизма.