Особый склад ума

Дорога оказалась усеянной рытвинами и небольшими канавками, пробитыми в ней потоками дождевой воды, так что все время приходилось замедлять ход и чертыхаться, когда машину начинало трясти особенно сильно. Вот перед ним метнулся заяц и скрылся в придорожных кустах. Двое оленей на какой-то миг застыли в лучах фар его автомобиля, глаза сверкнули красным светом, после чего олени поспешили укрыться в зарослях.

Он сомневался, чтобы об этой дороге многие знали, и полагал, что за последние годы пользовались ею считаные единицы. Может, разве туристы да чудаки, которые развлекаются тем, что наблюдают за повадками птиц. Ну, пожалуй, еще любители покататься по грязи и ухабам на мотоциклах и квадроциклах. Эти могли появляться здесь по выходным. Других причин бывать здесь он, собственно, не находил. В свое время эта дорога была проложена геодезистами, производившими съемку окрестных земель на предмет возможного строительства. Но оказалось, что все участки для этого малопригодны. Сюда непросто было провести воду, да и доставка стройматериалов по близлежащим холмам представляла слишком большие трудности. И пейзажи не такие уж и живописные, чтобы вознаградить за подобные усилия. Детектив резко остановился, и каменистый песок хрустнул под колесами. Он выключил двигатель и секунды две сидел неподвижно, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. На пассажирском сиденье рядом с ним лежали два бинокля: обычный, которым можно было пользоваться в светлое время суток, и еще один, ночного видения, — большой, даже громоздкий, военного образца, покрашенный в оливковый цвет. Мартин повесил оба себе на шею, затем взял маленький фонарик, сумку, в которой лежали сдобные булочки с фруктовым джемом, а также термос с черным кофе, и отправился в путь.

Шагая, он светил фонариком себе под ноги, опасаясь ненароком наступить на спящую гремучую змею. Место, к которому он направлялся, находилось всего в сотне ярдов от оставшейся на дороге машины, но местность была пересеченная, повсюду лежали большие камни, между которыми встречались участки едва припорошенной песком сланцевой глины, скользкой, словно лед на замерзшем озере. Он несколько раз оступился, едва не теряя при этом равновесие, но всякий раз упорно продолжал идти дальше. Путь занял у Мартина минут пятнадцать, но, дойдя до конца узкой тропы, он сразу понял, что прошел его не зря. Он стоял на краю крутого высокого обрыва. Отсюда весь квартал таунхаусов был виден как на ладони, равно как и прилегающие к нему общественные бассейн и теннисные корты. Но лучше всего был виден тот дом, который в данный момент особенно его интересовал. С высоты ему даже открывалась часть садика на задворках таунхауса.

Мартин облокотился на край большого плоского камня и поднес к глазам бинокль ночного видения. Он быстро оглядел все кругом, высматривая, не идет и не едет ли кто по улице, но ничего не заметил. Он опустил бинокль, открыл термос и налил себе чашку кофе — черного, как окружающая ночь. Ему подумалось, что если бы не божественное ощущение, которое эта обжигающая жидкость оставляла на гортани, можно было бы подумать, что он пьет сам ночной воздух. Однако воздух был прохладен, и он прижал руки к термосу, чтобы их согреть.

Он отпивал глоток за глотком и при этом время от времени довольно мычал — сперва мурлыча мелодии из популярных бродвейских мюзиклов, затем через несколько минут перешел на что-то никому не известное. Эти трудноопределимые музыкальные ритмы, уносящиеся в ночную черноту, отчасти помогали ему сносить одиночество долгого ожидания.

Холод и неурочное время словно вступили в сговор, пытаясь притупить его бдительность, но он мужественно с этим боролся. Ночь между тем не была вовсе беззвучна: шелестели травы и листья кустарников, а то вдруг нет-нет да и начнет осыпаться край оврага, и тогда вниз срывается какой-нибудь камень. Иногда Мартин разворачивался и начинал рассматривать в бинокль местность позади себя. Так, он обнаружил енота, потом опоссума — ночных животных, суетливо пользующихся остатками ночного времени.

Медленно выдохнув, Мартин сунул правую руку под куртку и почувствовал ободряющее присутствие пистолета в наплечной кобуре. Раз или два он выругался, и эти его крепкие словечки были подобны огонькам спичек, вспыхивающих на ветру в ночной темноте. Таким способом детектив выражал свое отношение к времени суток, одиночеству и неприятному ощущению того, что он сидит на этом утесе подобно хищной птице, выжидающей, когда появится какая-нибудь добыча. Он чувствовал себя неуютно, и его нервы были на взводе. Незаселенные просторы Западной территории ему не нравились. В пределах городской черты отсутствовала темнота, которая, по правде сказать, вселяла в него страх. Однако он заставил себя пересечь эту границу света и тьмы и даже удалиться от нее на несколько сот ярдов, хотя теперь и вздрагивал при каждом шорохе.

Агент Мартин посмотрел на восток.

— Давай приходи, чертово утро, уже пора, — пробормотал он.