Особый склад ума

Диана подползла к очкам, подняла их и повесила себе на шею. Она и Сьюзен устроились на земле среди кустов — на земле, пахнувшей сыростью и перепревшей листвой. Дом в центре поляны светился ярким нездешним светом, словно насмехаясь над тьмой ночи.

— Что происходит? — спросила Диана шепотом.

Сьюзен покачала головой:

— Либо Джеффри случайно включил сигнализацию, которая зажигает свет, либо свет включили обитатели дома, а это означает, что Джеффри попался. Как бы то ни было, он внутри и мы пока что не слышали никаких выстрелов, так что, по-моему, наш план сработал…

— Так или иначе нам нужно обойти дом, чтобы подойти к черному ходу, — сказала Диана.

Сьюзен кивнула.

— Пора, — тихо проговорила она. — Постарайся пригибаться как можно ниже. И как можно меньше шуметь.

И она проворно двинулась вперед в зарослях кустов и деревьев, освещенных и отбрасывавших причудливые тени. На секунду Сьюзен стало не по себе: дом был такой яркий, что даже не было видно лунного света. Из-за этого Сьюзен стало казаться, что они в лесу не одни и их вот-вот обнаружат. Пригнувшись к земле, она быстро продвигалась вперед, перебегая от дерева к дереву, словно ночное животное, которое боится света и старается от него спрятаться. Мать шла позади, едва поспевая, раздвигая в стороны ветки и невольно иногда охая, когда одежда цеплялась за колючку или ветка хлестала вдруг по лицу. Сьюзен слегка замедлила шаг, но лишь на секунду: она не знала, сколько у них в запасе времени, а его могло быть совсем мало, и на кону была жизнь.

Она остановилась, прислонившись к дереву и тяжело дыша, но не от усталости. Поджидая Диану, она заметила перед собой луч инфракрасного датчика. Датчик был маленький, дюймов шесть в длину, и напоминал миниатюрный телескоп. Но Сьюзен знала, что это такое и зачем оно здесь. Им просто повезло, что она его заметила. Вполне возможно, она уже зацепила луч похожего датчика. Впрочем, ничего другого они и не ждали. Но брат затем и пошел вперед, чтобы отвлечь внимание обитателей.

Диана плюхнулась рядом с ней на землю, и Сьюзен указала на датчик.

— Как ты думаешь, они нас обнаружили? — спросила Диана.

— Нет. Они занимаются Джеффри.

Она не стала говорить матери о том, что, если план брата провалится, они все не доживут до утра.

Диана, кивнув, прошептала:

— Погоди, дай отдышаться.

— Ты как, мам? Идти сможешь?

Диана нащупала руку Сьюзен и пожала ее.

— Просто я немного старше тебя, — ответила она. — И меньше готова к прогулкам по ночному лесу. Все в порядке, продолжим путь.

В голове у Сьюзен возникло сразу несколько вариантов ответа, но все показались ей дурацкими, хотя и не более глупыми, чем, как она теперь понимала, безумная мысль заставить больную мать тащиться по лабиринту ночного леса с единственной целью — убить бывшего мужа. Она метнула в сторону Дианы быстрый взгляд, словно пытаясь определить, хватит ли у матери сил выдержать то, что им предстоит. Однако она знала за собой, что не умеет определять такие вещи на глазок. И еще — что ей свойственно присущее всем детям стремление считать своих родителей либо более сильными, либо более слабыми, чем они есть на самом деле. Дети, даже став совсем взрослыми, идеализируют их или, наоборот, преувеличивают их недостатки. Сьюзен оставалось надеяться, что у матери неистощимые внутренние резервы, о которых та даже не подозревает.

Сьюзен отвернулась от матери и посмотрела в сторону дома. Ее внезапно поразила мысль, что еще несколько недель назад, вспоминая о брате, она испытывала только смятение и замешательство, а теперь пробирается сквозь кусты по скользкому мху с оружием в руках, а брат рискует жизнью в надежде, что она сумеет склонить чашу весов в его пользу. Сьюзен закусила губу и двинулась вперед.

Диана последовала за дочерью, продираясь сквозь ветки. Ей вдруг подумалось, что Сьюзи никогда не была так хороша, как сейчас. Ветка больно хлестнула ее по лицу, она присела, шепотом выругалась и снова устремилась вперед.

Так они двигались в обход дома, укрываясь за деревьями и кустами, упорно и неуклонно, надеясь, что их маневр остался незамеченным.

Джеффри сидел на краешке роскошного дивана, обитого темной кожей, в гостиной отцовского дома, где по стенам висели дорогие картины модернистов с их буйством красок, рядом с полотнами в духе Фредерика Ремингтона[116] — портретами ковбоев, индейцев и первых поселенцев на фоне традиционных фургонов. Романтические, стилизованные персонажи. Гостиная была просторная, с высоким потолком, вообще было множество произведений искусства. Джеффри отметил индийские вазы и кубки, медные, украшенные искусной чеканкой лампы с абажурами, на полу старинные ковры, сотканные индейцами навахи. На стеклянном кофейном столике лежали большой альбом Джорджии О’Киф[117] и чучело свернувшейся гремучей змеи с открытой пастью и страшными зубами. Это было жилье богатого человека, и хотя в нем царило некоторое смешение стилей, все-таки чувствовалось, что здесь живут люди образованные, с тонким вкусом. Это не тот дом, подумалось Джеффри, где увидишь дешевую репродукцию.