Особый талант

Тот не успел ни закрыться, ни увернуться. Качнулся назад и вместе с креслом упал на спину, одной рукой пытаясь спасти очки, а другой стараясь самортизировать падение и одновременно ожидая удара затылком об асфальт.

Происходившее дальше он видел снизу. Сначала лежа с нелепо задранными в небо ногами, так что штанины джинсов обнажили лодыжки в синих носках и часть икр, а потом сидя.

К троице подскочил худощавый человек и с ходу ударил кулаком в пухлые, как у картинного купидона, губы. Их обладатель от неожиданности и боли хрюкнул, мотнул головой и упал, с маху сев на асфальт. Второй — тот, что в белой футболке, — ринулся было на нападавшего, но нарвался на жесткий удар ребром подошвы в живот и согнулся, обхватывая себя руками и подвывая. Третий, сдаваясь, выставил перед собой ладони с растопыренными пальцами и глядел на напавшего расширенными от страха глазами.

— А теперь валите отсюда, — сказал тот и вполоборота повернулся к Пашкову: — Ты как?

— Ничего, — ответил писатель, нашаривая на асфальте очки и со второй попытки вставляя лицо между дужками.

— Вставай давай, — спаситель протянул ему руку и резким рывком поставил его на ноги. — Простудишься.

— Спасибо вам…

— Ага, — небрежно ответил мужчина и посмотрел на троицу.

Парни теперь совсем не выглядели ни агрессивными, ни даже просто бравыми. Под одобрительными взглядами и комментариями публики, которая, наоборот, стала вдруг смелой и язвительной, готовой рукоплескать победителю, они потихоньку ретировались.

— Давайте я вас угощу, — неловко предложил Пашков, поднимая пластмассовое кресло и делая нелепый приглашающий жест. — Пивом.

— Пойду я, — проговорил мужчина, быстро и хищно оглянулся, одновременно правой рукой трогая локоть левой. И, отворачиваясь от посетителей летнего кафе, двинулся по тротуару.

Пашков тоже обернулся на зрителей. В их взглядах ему почудилось презрение. Ему стало неуютно. Остаться здесь, сидеть и как ни в чем не бывало пить пиво было невозможно. Стыдно. Неловко. Нехорошо.

— Минуту! — негромко воскликнул он и бросился догонять своего заступника, который успел отойти метров на десять. Шел тот вроде и не спеша, но удалялся достаточно быстро. Так что, для того чтобы сократить расстояние, Пашкову даже пришлось перейти на неловкую рысь.

— Постойте, — сбиваясь с дыхания, сказал Пашков, хватая его за рукав рубашки, потому что мужчина шел и даже не думал оборачиваться.

Тот резко дернул рукой и быстро, как-то хищно оглянулся через плечо, так что у писателя пропало всякое желание быть настойчивым. Но и назад возвращаться было нельзя и встать столбом на виду у всей публики тоже невозможно. Но кроме этого, кроме опасности выглядеть дураком и кроме чувства благодарности, которое нужно было излить, у него появилась еще одна причина задержать этого человека и поговорить с ним. Обязательно поговорить. Он столько раз высасывал своих героев из пальца, придумывал их, подсматривая на телеэкране и по кусочку отщипывая в чужих книжках, что решил — вот он. Рядом, буквально в полуметре от него, был человек, который запросто может стать прототипом для героя его новой вещи.

— Чего тебе? — через плечо спросил его заступник, даже не спросил, а огрызнулся, одновременно сворачивая в арку.

— Я хочу поблагодарить вас.

— Уже поблагодарил.

— Нет-нет, еще. Давайте посидим. Можно я угощу вас?

— Переживу.

Мужчина стал быстро расстегивать рубашку и прямо на ходу довольно неловко снял ее. Сначала стянул с левой руки, потом, тряхнув плечом, с правой. Под ней оказалась майка защитно-пятнистого цвета армейского образца.

Пашков обратил внимание на неловкость его движений.

— Вы ранены? Они вас задели? — обеспокоенно спросил он, чувствуя неловкость. Человек пострадал из-за него, а сам он — ни царапинки. Даже на голове нет шишки, хотя в первый момент был уверен, что без сотрясения мозга дело не обойдется.

— Эти щенки? — презрительно спросил мужчина, доставая из кармана черных слаксов полиэтиленовый пакет, разворачивая его и запихивая внутрь небрежно скомканную рубашку. — Перебьются.

Они вышли на параллельную улицу, прошли пару десятков метров и вновь нырнули в прохладную арку. Теперь Пашков понял действия этого человека. Вряд ли он сам когда-нибудь смог бы до них додуматься, по крайней мере вот так, с ходу, хотя писал о подобном бессчетное количество раз. Тот уходил от возможного преследования, скорее всего от милиции. Быстренько поменял внешность, убрав с глаз долой яркую приметную рубашку, и уходил проходными дворами с маршрута возможного преследования.