Осознание

Он ушел от меня около пяти утра. Не было ни попыток от него поцеловать меня на прощание или хотя бы снова обнять, как на кровати, когда он меня успокаивал. И когда в обед в ресторане моя соседка спросила, как он в постели я, краснея, призналась, что у нас ничего не было. Он не поверила, но допрашивать не стала. Зато рассказала мне в подробностях, что делала со своим старым приятелем буквально в паре номеров от моего. Я краснела еще сильнее и давилась сосисками, чтобы не захихикать глупо.

Станислав пришел в ресторан вечером. Я уже вся извелась, думая, что он не придет в тот раз. Но он пришел, и сев рядом со мной и моей подругой предложил угостить нас вином. Пиво в ресторане было хорошим, его они сами делали, и мы с ней именно его и предпочитали в тот вечер, но и от привозного южного вина мы не отказались. Как-то бокал за бокалом, бутылка за бутылкой и я так захмелела, что позволила вывести себя танцевать, хотя в трезвом состоянии постеснялась бы. Но мы танцевали с ним, пока не умаялись и не вернулись за столик. Причем пока танцевали моя подруга снова выцепила в толпе у сцены своего приятеля вчерашнего и потащила с нами. Когда расплачивались по счету, этот ее друг медленно, но верно становившийся постоянным, даже поровну денег за счет оставил со Стасом, хотя и пил с нами не долго. Скоро после наших танцев соседка с другом тихо слились в номер, а я, оставшись со Стасиком, слушала уже его истории. Они были немного просты и без особого шарма, как любили рассказывать господа офицеры, но я в своем веселом настроении и с них смеялась. Стас казался мне отчего-то самым милым парнем встреченным мной в жизни.

Наутро я уже смогла рассказать, какой он в постели. Жалко только, что надо было спешить на работу, и со своей подругой я встретилась только, как обычно, поздним вечером в ресторане. Она хвалила меня, что не дала сбежать такому знатному мальчику от себя, но намекала, что останавливаться не стоит на достигнутом. Только в тот вечер я подумала, что она повернутая на сексе. Она всерьез убеждала меня, что в этих вот радостях и есть смысл жизни. Я, конечно, слушала и даже что-то отвечала, но подумала что мне еще очень далеко до такой стадии озабоченности этим вопросом.

В тот вечер ни в ресторане, ни в баре Стас не появился. Он просто завалился после полуночи в мою комнату с настоящим игристым вином и коробкой с пирожными. Я была в веселом смущении, и выставить его за порог не смогла. Язык не повернулся. И в ту ночь уже практически трезвая я смогла оценить счастье вот так усыпать рядом со своим мужчиной. С тем, кому ты не безразлична. С тем, кто может быть тебя любит. С тем чье тепло тебя успокаивает и дает надежду, что все плохое заканчивается.

Если бы не сон в ту ночь я бы вообще проснулась бы рядом с ним самым счастливым человеком в мире.

Сон пятый:

Я тупо топила всю ночь щенят… больше сказать нечего…

Счастье даже когда оно полное не может быть долгим. Наверное, настоящее счастье длится всего мгновение, а потом идет лишь отголосок его. И когда уходит и этот отголосок чувство тоски от потери становится невыносимым. Словно тебя с небес возвращают на землю. Или даже закапывают под землю. В темноту беспросветную.

Через месяц нашего бурного романа, Стас чуть ли сам не плача объявил, что его направляют дальше на север. Почти в саму Гарь, которая так до конца и не пала. А скоро по темным слухам в нашей мэрии, глядящие должны были вообще ее освободить. Отправка моего друга туда была не просто рабочей поездкой. Это было настоящее испытание. И для меня тоже.

Шрамы упирались в Гари, понимая, что захват окончательный, пусть и новой, столицы глядящих, нанесет существенный вред моральному состоянию противника, но ничего поделать не могли. Партизанская уже, наверное, армия под командование Василия растянула свои действия, на сотни километров не пропуская эшелоны с подкреплением и уничтожая склады и живую силу шрамов.

Не сказать, что партизанам их диверсии сходили с рук. Частями Заборнова, которые все-таки встали на зимние квартиры в нашей волости, была проведена беспрецедентная акция по обоим берегам замерзшей реки. Сотни партизан были уничтожены, а попавший в плен Попов при огромном стечении народа был повешен на главной площади нашего города. Я сама ходила на казнь, как и почти вся мэрия. Я просто боялась, что среди повешенных окажется и кто-то из моих знакомых. Но офицеров захваченных с Поповым, казнили отдельно и непонятно где. Узнать, нет ли среди них Артема, Сергея или других у меня не было возможности. После смерти Попова, Лесной Василий просто в очередной раз, по словам шрамов, обезумил. Буквально на следующий день после казни он, лично, судя по слухам, с небольшим отрядом проник в расположение кадровой армии Заборнова, что стояла в километрах двадцати от города и, заложив, глядя по результатам, резонатор со стратегической ракеты ушел.