Остальное белым. Гипотеза

– Лайт-вариант – это неполное погружение. Ты можешь шевелиться, если захочешь, даже перемещаться по комнате, хотя обычно никто не хочет. И текст попроще. Мы обычно с несовершеннолетними это практикуем. Интереснее – хард. Ты садишься в кресло, ведущий пристегивает тебя за руки и за ноги – это совершенно безопасно, как только ты захочешь прекратить, ведущий тут же включит свет, зайдет в комнату и игра будет завершена. Ты, кстати, знаешь, в чем игра заключается?

Миша улыбается, смотрит на Катю. Сомнительная, конечно, идея - быть пристёгнутой к креслу. А с другой стороны, что такого? Это же просто квест? Миша – человек в городе известный, вряд ли он промышляет убийством и расчленением участников своих игрищ. Конечно, хард.

–Знаю. Читала. Ты погрузишь меня в иную реальность. Вербально. Это что-то типа гипноза?

– Нет же. Это игра. Никакого гипноза. Тебе будет интересно. В какую бы ты хотела реальность? Я буду рассказывать историю. Иногда буду предлагать тебе сделать выбор. Да это и не игра больше, а литературщина. Ты же филолог, будешь чувствовать себя в своей тарелке.

- Окей, а какие варианты?

– Турпоездка на Ближний Восток, встреча с преступником, заброшенная школа. Можно еще всякие миры Толкиена или, скажем, Лукьяненко. Или вообще Желязны какого-нибудь. Но тебе скучновато будет. А первые три – обычно впечатляют. Так лайт или хард?

– Спрашиваешь. Хард, конечно.

***

– Ты узнаешь это окно? Ты помнишь, как сидела на подоконнике и выцарапывала имя – Андрей? Ты помнишь, всё помнишь. Ты помнишь, как было тепло за окном, май был невероятный. Никакого снега – только лёгкий ветер. И ты думала – только радость впереди. Пахло зацветшей под окнами кабинета истории черемухой. Ну и что, что голова болит от ветра, ну и что, что ночью нельзя в лес? Собаки. Стаи бродячих собак, выживших после долгой и холодной зимы. Ты всё равно идёшь в этот лес. Потому что ночью, ночью там особенно красиво. А собаки тебя не тронут. Ты чувствуешь запах черёмухи?

– Да.

– Ты вернулась. Окно то же. Не хватает стекла на форточке. Тот же подоконник. Вечер. И так же цветёт черемуха. Ты нашла этот подоконник, села на него и смотришь вниз. Третий этаж. Невысоко, Катя, совсем невысоко. Только ноги переломать. Ты проводишь рукой по облупившейся краске на раме. Закрыть окно? Чтобы остатки стекла не вышибло, когда створка будет биться под порывами майского ветра, что приносит с собой цвет черёмухи. Закроешь?

– Да.

– Ты задвигаешь щеколду. Металл совсем нехолодный. С трудом закрывается – давно никто не пытался. Школа в лесу, бывший санаторий химиков, ставший потом закрытой физматшколой. Ты хочешь пройтись по кабинетам, которые оставили насовсем, когда школу перевели в другое ЗАТО. Куда пойдем?

– Я хочу остаться здесь.

– Нельзя оставаться, нужно идти. Кабинет литературы? Или, может быть, ОБЖ? Если хочешь, можно спуститься в аудиторию, где проходила математика, или сходить к конюшне.

– В кабинет литературы.

– Ты спускаешься по дальней лестнице. Чувствуешь, как пыльно? Не боишься замарать плащ? Стук твоих каблуков отчетлив. Других звуков нет. Или есть?

– Нет.

– Открой дверь. Пройди к шкафу. Слева от двери. Да, к этому. Открой книгу.

– Набокова или Грибоедова?

– Как хочешь.

– Тогда я открою вот эту. Зелёную. «Проблемы поэтики Достоевского».

Кате становится немного смешно и даже интересно.

– Видишь фотографию? Открой на триста семьдесят четвертой странице. Это ты. В черной водолазке. С ещё длинными рыжими волосами. Смотришь из-за плеча. Фото со школьной дискотеки.

Катя становится всё более интересно. У неё есть такая фотография. Дома. В альбоме.

– Вижу.

– Как думаешь, кто её туда положил?

– Не знаю, может, я сама? Когда училась в школе. А потом забыла.

– Нет, Катя, ты сама её не могла положить. Посмотри, книги чистые. А все вокруг – в белой жирной пыли. Кто-то приходил сюда недавно. И вложил между страниц твоё фото, правда, забавно? Я знаю. У тебя есть такая карточка. В альбоме.

– А кто её положил?

– Тот, кто наблюдает за тобой из лаборантской. Ты же помнишь, что при каждом кабинете есть небольшая лаборантская. Непонятно только, зачем она в кабинете литературы. Какие тут могут быть лаборанты.

– Зачем? Какие?

– Хочешь сама у них спросить?

Катю почему-то начинает тошнить. Она точно знает, что это всего лишь квест. Это только квест. Ремни жмут. Попросить ослабить? Но тогда эффект пройдет. А ей так давно хотелось испытать что-то настоящее. А это - похоже. Хоть и игра.

– Нет, скажи ты.

– Я не могу сказать. Я далеко. Меня нет в школе. Там только ты и он.

Катя кладёт книгу на парту и идёт к лаборатории. Она не хочет бежать, нет, нужно узнать, зачем эта фотография лежит в книге.

– Ты кто?

Не отвечают. Катя не слышит ни шороха. Может быть, голос врёт, и никого нет? Катя смотрит на свою руку – рука в пыли. Значит, реально? Запах черёмухи. Начинает болеть голова. Нет, боятся нечего. Ещё не темно, в мае темнеет поздно. Катя хочет сделать шаг, но понимает, что не может. Ноги будто не могут двигаться.

– Я не могу идти. Миша, ответь, кажется, пора заканчивать.

Мы же ещё в игре?