ОстанкиНО

– Хочешь Толстого и Ганди почитать? – спрашивает он своего двухметрового охранника.

– Я за всю свою жизнь всего одну книгу прочел, – хмурился богатырь.

– Какую?

– «Вешние воды».

– Возьми Евангелие. Прочти о непротивлении, о щеках.

– Не хочу, патрон…

И вот тут Макарка чуть не срывается. Он чуть не выхватывает револьвер с рифленой рукояткой. Но вместо этого гуманно бьет холуя кулаком по лицу.

Когда верзила сплевывает сгустки крови с зубами, Макарушка уходит прочь… С Евангелием под мышкой.

– Слушай, так он ведь сейчас отношения к телеящику никакого не имеет.

– Это так… Но ведь раньше.

– Нет, ты давай тех, кто сейчас там вертится. А кто с пистолетом в стороне лютует, зачем он нужен? Такими пусть сыскари Мура валандаются. А у нас задание глобальное. Историческое… Прихлопнуть ТВ! Шутка ли!

– Вернемся к нашим баранам?

– Ну, конечно! Продюсеров пока не тронь Цепани, брат, телережиссеров. Это еще те гуси!

Компромат № 22

Брюхо

1.

Телевизионного режиссера Александра Есаулова съедала испепеляющая страсть.

Брюхо!

Он его обожал, лелеял, с ним вёл исповедальные беседы.

После обильного и вкуснейшего обеда в Останкино брюхо благодарно урчало, бормотало сказки.

– Ну как, милое? – спрашивал Саша.

– Сытно, – откликалось брюхо.

– Может, чего еще?

– Фисташек. С солью.

– Будет сделано!

– И молочком запить. С земляничным сиропом.

– Бегу, чадушко!

Но разве любимое брюхо сам накормишь? Тут требуется постороннее вмешательство. Нужна женщина!

Вечером Александр усаживался к интернету. Нырял в океан женских чар.

В переписке он не ограничивал себя никакими рамками. Предпочитал москвичкам провинциалок. Даже из ближнего зарубежья.

Так грузинка Тамара радовала его перченым лобио.

Молдаванка Лариса тефтелями в виноградных листах.

Но больше всего Саше угодила белоруска Мария. Он восклицал:

– Друзья мои! – глаза его сияли, как сахарные оливки. – Вы когда-нибудь пробовали телячьи понюшки? Нет?! Печется ячменный коржик. Сверху тушеное в томате мясцо. Потом кукурузный блин. А на макушке – филе из гусиных гузков.

– А как сама? Мария? – глотали слюну коллеги.

– В смысле?

– В смысле постели?

Саша минуту-другую оторопело глядел на приятелей:

– Пять минут удовольствия, а столько возни. То ли дело – понюшка!

2.

И вот дождался! Не спит сатана…Над брюхом нависла грозовая напасть.

Дело в том, что до обильного обеда к Александру лучше было не подходить. Голодное брюхо агрессивно требовало козла отпущения.

Однажды подвернулась Лида. Новенькая, администратор.

Она с ошибкой оформила одну из эфирных кассет. Саша, побагровев, заорал:

– Матку вырву!

Лидочка ни слова не произнесла и накатала жалобу начальству, мол, господин Есаулов изверг и сатрап.

Руководство вызвало Сашу.

– Александр Никанорович, – заиграл желваками босс, худой, жилистый, в профиль смахивающий на ястреба, – еще одна жалоба, и вы уволены.

– А как же обожаемое брюхо?! – чуть не взвыл белугой Саша.

… Лидусю он решил растереть по стенке.

3.

Тюремный жаргон он сменил на елей и мёд.

Загонял Лиду в яму с кольями по всем правилам изощренной охоты.

Поручал ей невыполнимое, подталкивал к явным ошибкам, всё время был ею недоволен.

Рано или поздно сорвется девка. Соберет манатки и – чао, бомбино.

И она сорвалась. Повторно настрочила жалобу.

Сашу уволили.

Пару месяцев он, не выходя из дома, ел столько, сколько вмещает брюхо. От испуга уничтожил все стратегические запасы. И заработал чудовищный понос. Медвежья болезнь взяла за горло.

Угроза сесть на хлебушек с водицей сводила с ума.

Саша кинулся заниматься частным извозом. Деньги смешные… А однажды пьяные весельчаки в полночь чуть не выкинули его из машины.

Вот жизнь! Не судьба, а смертная пытка. Каждое утро просыпаться, как на плаху.

– Давай, Сашенька, вертись, – в салоне автомобиля молило брюхо. – Или ты меня разлюбил?

– Да я из кожи лезу!

– Не любишь ты меня… – горестно вздыхало брюхо.

– Прожорливая гадина! – вдруг огрызнулся Саша. – Будь ты проклято!

Брюхо вместо ответа забулькало желудочным соком.

4.

Наконец, повезло. Вспомнили! Позвали! Предложили работенку еще покруче прежней.

Выдали царский аванс. Пообещали в конце месяца премию.

От восторга Саша закатился в «Пекин». Заказал блюд, как на званый обед.

– Гости когда подойдут? – склонил седую голову метрдотель.

– Я и есть гость.

– Вы всё это один съедите? – изумленно поднял брови служивый, указывая на белугу в томате, поросенка фаршированного фруктами, гору гусиного паштета.

– Сомневаетесь? – облизнулся Александр.

– Феномен! – уважительно оскалился метрдотель.

Саша тут же вгрызся в поросятину. Намазал на ломоть хлеба с вершок черной икры. Жадно глотнул клюквенного морса.

И помертвел.

Ничего! Никакой внутренней радости!

Брюхо угрюмо молчало. Видно, всерьез разобиделось на хозяина.

А через минуту уже ничего не лезло в глотку. Ни крошки.

Александр покинул «Пекин» под смешливый шепоток официантов. Метрдотель на прощание даже не кивнул головой.

Сашины яства остались почти нетронутыми.

5.

Утром вспомнил вчерашний конфуз, и желание ехать в Останкино как отшибло.

Ради чего? Пустое…

Но на работу пошел. Как без денег?

Вечером же сел за интернет, вызванивать девок.