Остановка в пустыне

Прощайте, мадемуазель Вероника

I

Если кончу дни под крылом голубки,что вполне реально, раз мясорубкистановятся роскошью малых наций —после множества комбинацийМарс перемещается ближе к пальмам;а сам я мухи не трону пальцемдаже в ее апогей, в июле —словом, если я не умру от пули,если умру в постели, в пижаме,ибо принадлежу к великой державе,

II

то лет через двадцать, когда мой отпрыск,не сумев отоварить лавровый отблеск,

сможет сам зарабатывать, я осмелюсьбросить свое семейство — черездвадцать лет, окружен опекой,по причине безумия, в дом с аптекойя приду пешком, если хватит силы,за единственным, что о тебе в Россиимне напомнит. Хоть против правилвозвращаться за тем, что другой оставил.

III

Это в сфере нравов сочтут прогрессом.Через двадцать лет я приду за креслом,на котором ты предо мной сиделав день, когда для Христова телазавершались распятья муки —в пятый день Страстной ты сидела, рукискрестив, как Буонапарт на Эльбе.

И на всех перекрестках белели вербы.Ты сложила руки на зелень платья,не рискуя их раскрывать в объятья.

IV

Данная поза, при всей приязни,это лучшая гемма для нашей жизни.И она отнюдь не недвижность. Это —апофеоз в нас самих предмета:замена смиренья простым покоем.То есть, новый вид христианства, коимдолг дорожить и стоять на стражетех, кто, должно быть, способен, дажекогда придет Гавриил с трубою,мертвый предмет продолжать собою!

V

У пророков не принято быть здоровым.Прорицатели в массе увечны. Словом,я не более зряч, чем назонов Калхас.Потому прорицать — все равно, что кактусили львиный зев подносить к забралу.Все равно, что учить алфавит по Брайлю.Безнадежно. Предметов, по крайней мере,на тебя похожих наощупь, в мире,что называется, кот наплакал.Какова твоя жертва, таков оракул.

VI

Ты, несомненно, простишь мне этотгаерский тон. Это — лучший методсильные чувства спасти от массыслабых. Греческий принцип маскиснова в ходу. Ибо в наше время

сильные гибнут. Тогда как племяслабых — плодится и врозь и оптом.Прими же сегодня, как мой постскриптумк теории Дарвина, столь пожухлой,эту новую правду джунглей.

VII

Через двадцать лет, ибо легче вспомнитьто, что отсутствует, чем восполнитьэто чем-то иным снаружи;ибо отсутствие права хуже,чем твое отсутствие, — новый Гоголь,насмотреться сумею, бесспорно, вдоволь,без оглядки вспять, без былой опаски, —как волшебный фонарь Христовой Пасхиоживляет под звуки воды из кранаспинку кресла пустого, как холст экрана.

VIII