Останься моей

— Нет, Блонди… Нам сюда. — коварно улыбается, снимает рюкзак и книгу какую-то достает.

— Что ты делать собрался? — удивленно наблюдаю за действиями мальчика.

— Вызвать кое-кого хочу. Три раза пробовал, улизнуть и самостоятельно ритуал провести, но то отец ловил, то ты…

Так он не сбежать тогда хотел…

— Так, придурошный ребенок. Немедленно собирай все! Мы идем домой! Никаких ритуалов!

— Сначала ты вызовешь свою мавку, у меня к ней дело. — Кирилл воду из рюкзака достает.

— Кирилл… Мы не будем никаких дел делать… Нам пора домой!

Вдруг раздается хруст веток. Мы дружно вздрагиваем. Я инстинктивно хватаюсь за живот. Вот же безмозглая дура! Поверила этому гавнюку и подвергла всех риску.

Хватаю Кирилла за руку. У него выпадает книга. Мы бежим с кладбища, в моем рюкзаке грохочут деревянные иконы, в груди тарабанит сердце. Мы наступаем на огромные лужи пачкаем свои вещи. Белые кроссовки уже непонятного цвета. Кирилл падает в лужу, я его поднимаю… Минуты превращаются в бесконечность.

Останавливаемся мы только в поселке.

— Ты! Маленький придурок! — вырывается из меня, когда мы забегаем на асфальтированную улицу, усыпанную яркими фонарями. — Я тебе помочь хотела… Ты мало того, что обманул меня, так чуть… — мой голос срывается.

— Зачем ты побежала? — спокойно спрашивает Кир. — Это все твой страх. Там возможно никого не было…

Меня возмущением долбит. Он еще претензии мне кидает?

— Ты думаешь я имела права рисковать? Ты проверить хотел? — Я нервно иду к нашему дому.

— Я книгу потерял! — обвиняюще бросает Кир.

— Я могла ребенка потерять… А могла и двоих! Какого хрена, Кирилл?

— Ты беременна? — тянет удивленно. — Почему не сказала?

Мальчик впивается в меня удивлённым взглядом.

— Может потому что ты со мной не разговариваешь?! Мне нечего предложить тебе, Кирилл… Я не знаю, как это… Быть классной мамой… — у меня нервно дергается голос. — Я не знаю, как тебя поддержать, потому что я даже представить не могу что такое… маму потерять… — из глаз слеза стекает я ее быстро растираю по щеке.

Кирилл спокойно и внимательно меня слушает.

— Да я даже не знаю что такое мама — мой голос дрожит. — У тебя была мама, Кирилл и я уверенна, что она была очень классная. Но ее больше нет и я в этом не виновата… Если тебе будет легче я открою тебе свою тайну.

Я пару секунд разглядываю мокрый асфальт, затем поднимаю глаза на мальчика.

— Я родилась незапланированным ребенком и моя мама много пила. Все свое раннее детство я провела голодная и грязная. До меня никому не было дела… А потом был год детдома… Ты знаешь что такое детдом? — Не давая возможности ответить сама даю ответ на свой же вопрос. — Это здание, куда собрали никому ненужный детей… У кого-то родители погибли, кто-то просто стал ненужным…

Кирилл молчит. Но в его молчании я слышу многое. Он меня слушает и это, черт возьми прогресс! Пусть слушает и запоминает, потому что я больше не буду бросаться на амбразуру…

— У тебя есть мы! Но тебе этого не надо… Ты это не ценишь… — развожу руками. — Если тебе станет легче, то вот тебе десерт: если твой отец проснулся, то мне сейчас неплохо влетит! Можешь стоять рядом и наслаждаться.

Я разворачиваюсь и иду в сторону дома. В груди гремит злость. Боковым зрением замечаю невысокую фигуру. Рядом идет. Мы молчим всю дорогу. Так же молча заходим в дом. По свету в гостиной понимаю, что на счёт " влетит" я была права…

— И где же это вас, блядь носит во втором часу ночи? — на столешницу барной стойки приземляется громовский кулак. Зашибись! Все так, как я и думала…

Он зол. Нет! Он в ярости!

По выражению лица понимаю, что здесь и сейчас состоится моя казнь. Потому что я только что подвергла риску двоих детей и себя.

У мужа моего, кстати очень говорящая фамилия… Когда он в ярости, то гремит знатно… А я, знаете ли, очень боюсь грома…

— Мы ходили на кладбище… — слышу возле себя уверенный детский голос

Бровь Андрея летит наверх. Он немного поддается вперед и смотрит почему-то не на Кирилла, а на меня. Крылья носа разошлись, как от резкого вдоха.

— Куда вы ходили? — это было произнесено настолько яростно тихо, что я наверняка уже понимаю, чтот это затишье перед бурей.

— Кирилл потерял мамин подарок я хотела помочь его найти…

Громов осматривает наш грязный «лук». Кулаки сжимает. Выдыхает. Достает из пачки сигарету, берет зажигалку…

— Нашли? — Снова взгляд на меня. Его суровое внимание прибивает меня к полу.

От тяжести нависшей паузы у меня начинает громко колотиться сердце.

— Мы не за этим туда ходили… — вновь смелый голос.

Андрей перемещает взгляд на сына, не меняя выражения.

Вот пусть посмотрит этот мелкий колдун, какой у него отец в ярости.

— Ну… И зачем же? — голос с налетом стали… Для меня такое недружелюбное настроение мужа равно хождению по колючей проволоке.

Ох, любимый… Ты ж вроде покурить хотел? Может сходишь?

И Кирюха, блин тоже хорош… Мог бы и помолчать. Та причина все же уважительнее звучит.

— Она не виновата, пап. Ангелина действительно шла помочь мне часы найти. Я ей угрожал, что не буду с ней разговаривать, если вдруг она тебе решит проболтаться. Я ее шантажировал. — Пожимает плечами.