Останься со мной

Люблю все наши дороги, которые предстоит пройти, все пейзажи, которыми нам предстоит любоваться вместе, все вопросы, которые мы будем задавать друг другу в смущении, и все ответы, которые мы дадим. Люблю каждый миг, проведенный с тобой. Люблю тебя.

Твоя невеста

Он очень дорожил всем, что писала ему Ынтхак. Это касалось и «ходатайства», где она просила его не слишком часто устраивать дождь и быть счастливым, и расписки, в которой обязала каждый год в день первого снега являться на зов, а теперь и этого письма, в котором говорила ему о любви. Гоблин был тронут. Он улыбнулся. По радио как раз начиналась трансляция передачи, продюсером которой была Ынтхак.

После музыкальной композиции должна была начаться рубрика, где зачитывали истории от слушателей. Выбирая историю, автор передачи просматривала сообщения на сайте программы. Читая, она бормотала вслух:

Тому, кто думал, что забвение принесет мне покой.

По мнению автора, текст был слишком сентиментальным, а формулировки туманными, как будто это было любовное письмо, написанное глубокой ночью. Такая история вряд ли годилась для чтения в эфире, к тому же у письма не было темы. Ынтхак придвинулась на стуле поближе к монитору. Увидев, с какого адреса пришло письмо, она вдруг вскочила с места.

Когда наши взгляды встретились, я уже знала, что ты вернул свои воспоминания. Надеюсь, в следующей жизни мы…

Прокричав, что она, как продюсер, настаивает, чтобы это письмо обязательно прозвучало в эфире, Ынтхак схватила свою сумку и выбежала из студии. Другие сотрудники кричали ей вслед, не понимая, куда она сорвалась прямо посреди прямого эфира, но девушка их не слушала. Письмо было от Санни. Ынтхак осознала, что та на самом деле все помнила, и ее охватила тревога.

Дурное предчувствие оправдалось: когда Ынтхак постучалась в дверь квартиры своей бывшей начальницы, оказалось, что туда уже въехали новые жильцы. Новые хозяева сообщили, что Санни не просто сдала свою квартиру, а продала все здание. Ынтхак в полном потрясении спустилась по лестнице. Было очевидно, что Санни тщательно спланировала свой отъезд.

Не зная, куда пойти, Ынтхак стояла в нерешительности у входных ворот и тут заметила белый конверт, торчавший из почтового ящика. В уголке ровным почерком было выведено ее имя. Ынтхак торопливо вскрыла конверт. Развернув аккуратно сложенный лист бумаги, она увидела слова, написанные рукой Санни.

Моя дорогая работница, я уезжаю. Будь здорова. Не реви. Бери от жизни все, что сможешь. Ты когда-то была одинока и не было никого, кто мог бы помочь тебе со всем этим справиться, но я надеюсь, что обо мне ты будешь вспоминать с теплотой. Пожалуйста, позаботься о моем упрямом брате. Желаю вам долгой и счастливой жизни. Прощай.

Письмо в руках Ынтхак стало мокрым от слез. Она вспомнила Санни в день своего переезда, когда та вышла с ней поздороваться. Санни всегда встречала ее с радостной улыбкой и помогала во всем. Так было всегда, с самого их знакомства.

– Выходит, вы все помнили…

Ынтхак подумала о том, как одиноко и тоскливо, должно быть, приходилось Санни, и слезы полились из ее глаз ручьем.

Письмо Санни прозвучало в эфире радиостанции. Гоблин слушал все передачи Ынтхак и поэтому тут же примчался к ее дому. Там он обнаружил девушку с глазами, полными слез. Так значит, его сестра уехала. Ким Син глубоко вздохнул. Ынтхак прижалась к нему.

– Моя начальница уехала. Она все помнила и продолжала жить с этими воспоминаниями. Я все забыла, а она всегда была рядом и помогала мне, горевала по своему пропавшему брату, тосковала от одиночества.

Итак, его сестра решила уехать, не выдержав горечи одинокой жизни. Он снова не смог сохранить ее счастье. От этих мыслей у Гоблина заныло в груди.

– Почему она ушла?

– Она не смогла простить… И предпочла больше не видеться… Для Жнеца это самое страшное наказание.

Накинув пальто, Жнец бежал, захлебываясь слезами. Он не мог смириться с тем, что Санни попрощалась с ним навсегда. С ним прощалась его любимая. Зная обо всем и все помня, она вела себя так, будто они едва знакомы. Санни стояла на пешеходном мосту под порывами холодного ветра и смотрела на закат.

– Как сосчитаю до пятидесяти, так пора идти… – произнесла она и стала считать проходивших мимо людей: – Сорок семь… Сорок восемь… Сорок девять…